Йонатан Бен-Шимон, 17 лет, живет в Тель-Авиве в квартире с облупившейся краской на бульваре Ротшильд. Учится в консерватории имени Рубина, но после уроков спешит в прачечную «Чистый старт», где его мать, Рина, развешивает чужое белье. В углу их гостиной стоит разбитое пианино «Бехштейн» — единственное, что осталось от отца, погибшего при обрушении стройки в Ашдоде. Йонатан копит на ремонт инструмента, подрабатывая репетитором для детей из соседнего района. Однажды в ящике пианино он находит
Знаешь, сюжет тут такой прикольный — всё закручивается с самого начала: главный герой, типа гениальный экономист, уже на том свете. Его друзья, обнаружив тело, вместо паники решают... замести следы! Ну серьёзно, представляешь? Нашли чела бездыханного, а первая мысль — "Он же Нобелевку должен получить через пять дней! Давайте прикинемся, что он просто спит, божечки!" Смешно? Жутко? Да вроде и то, и другое. Вот честно — я сначала думал: "Как они вообще собираются это провернуть?
Лиор, с всклокоченными волосами и пятном от кофе на рубашке, копался в старых коробках на чердаке отцовского дома в Неве-Цедеке. Среди потёртых фото и сломанных часов он нашёл зеркало в медной оправе — трещина делила его пополам, как шрам. «Ты что, спал тут двадцать лет?» — проворчал он, вытирая пыль рукавом. На обратной стороне выцарапана буква "А" и цифры 11.09.85. Внизу, на кухне, его сестра Тамар разбирала посуду, звонко ругаясь на сломанный краник: «Если не заткнётся, залью весь
Представь, каково это — потерять брата в десять лет. Адам до сих пор помнит тот день, будто вчера: глухой гул машин, крики, а потом тишина, которая навсегда забрала с собой часть его мира. Год прошел, а боль — как заноза, которая ноет, даже когда её не трогаешь. Дома всё те же занавески, те же фото на стене, мамин взгляд, уплывающий куда-то в пустоту. И он, маленький, будто застрявший в этом тягучем, сером комке воспоминаний. Одиночество — странная штука. Кажется, ты окружен людьми, но внутри —
Ох, этот фильм... Знаешь, иногда попадаются такие истории, после которых словно песка в душе набираешь — тяжело, но странно светлеет. Помню, как впервые его смотрел: экран мерцал, а я сидел, обняв колени, и к третьей минуте уже забыл, что это вообще кино. Там же такие моменты — ты вроде просто зритель, но сердце колотится, будто сам бежишь по этим пыльным дорогам, споришь с ветром, ругаешься на несправедливость. Честно? Меня тогда вырубило напрочь. Не из-за спецэффектов или актерской игры