Оливер Брёкер

Аксель, пятнадцатилетний парень из Берлина, каждое утро торопится на уроки, заскакивая в пекарню на углу Котбусер-штрассе за булочкой с маком. Его соседка Лина, в рыжей куртке с выцветшими нашивками, вечно подкалывает: *«Опять проспал? Через месяц экзамены — а ты как зомби»*. После школы они с другом Томасом болтаются у канала Шпрее, кидая камешки в воду, пока Аксель не замечает странные трещины на стене старого завода. Томас смеётся: *«Там ещё с войны мусор валяется. Не лезь — обвалится»*. Но
Знаешь, иногда натыкаешься на истории, которые как будто царапают тебя изнутри. Вот смотришь — вроде про космос и формулы, а на самом деле про то, как люди годами носят в себе целые вселенные боли. Главный герой... Боже, он же как зеркало: в его молчании столько крика, что к третьей серии у меня в горле комом стояло. Эти диалоги, где между словами — пропасти. Сидишь и ловишь себя на мысли, что сам так делаешь: прячешь важное за шутками или внезапным интересом к узору на обоях. А ещё там
Знаешь, иногда жизнь подкидывает сюжеты круче любого сериала! Вот смотри: Кай, Беттина и Марк — вроде обычные люди, но тут бац — и Марк, как школьник, втрескивается в коллегу Кая. А Беттина-то, его жена, на пятом месяце! Ну серьёзно, как так-то? В голове не укладывается: вроде взрослые дядька и тётка, а ведут себя будто впервые услышали, что у поступков бывают последствия. Меня вот что бесит: он ей цветы на работе тайком дарит, а она дома детские пинетки выбирает. Такое ощущение, будто Марк
Представь себе: 1400-й год, холодное Балтийское море, а по нему болтается этакая пиратская ватага — капитан Клаус, здоровяк с бородой как у тролля, и его правой руки Михелс, парень, который и в аду пробьётся. Ну, были они королями прибоя, пока в последней стычке Клаусу не всадили пару добрых ударов алебардой. Говорят, раны так воняли, что даже чайки стороной облетали. После этого наш капитан, весь в бинтах, как мумия, заявил: «Всё, братва, завязываю — буду репу на покое растить». А Михелс-то,