История повествует о человеке, страдающем болезнью Альцгеймера. Недуг не лишил его возможности делать то, что хочется и мужчина начал убивать людей как кроликов на охоте без разрешения. У него не было иного пути, по мнению тех, кто знал об этих преступлениях. Одно убийство подталкивало на другое и, сам того не зная, он становился легендой. Серийный убийца был неполноценен, но всё также недосягаем. За ним охотились лучшие из детективов, но не могли поймать. В чём причина истинного успеха и чем
Эмир копал колодец за домом, пока отец Мехмет чинил старый трактор. Вечерами они пили чай на веранде, заваленной мешками с луком. «Возьмешь фотоаппарат в город?» — спросил Мехмет, доставая потрескавшийся «Зенит» с полки. Эмир молча кивнул, зная, что отец хотел услышать отказ. На рассвете он сел в автобус до Стамбула, сжимая в кармане адрес дяди-строителя. В сумке лежали лепешки с сыром, две пары носков и тетрадь с номерами односельчан. На стройке в Кадыкёе Эмир таскал плиты, спал в бараке с
Эмир мечется между супермаркетом «Мигрос» и цветочным ларьком на площади Таксим. В руках — пакет с шампанским и коробка рахат-лукума для сестры Лейлы. В кармане вибрирует телефон: «Ты забыл свечи для торта!» — голос Лейлы звучит резко. Он бормочет: «Черт, опять эти свечи…» На углу улицы Истикляль старик жарит каштаны; запах смешивается с ароматом сосновых веток из грузовика озеленителей. В это время Лейла в белом халате спорит с медбратом в городской больнице Хасеки: «Если не заменить
Эмир, худощавый парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро покупал дёнер у ларька возле мечети Сулеймание. Там же он врезался в Лейлу, которая роняла пачку старых писем от бабушки — конверты пахли мускатом и масляными чернилами. «Эти послания — как невыключенный чайник», — бурчала она, собирая листы с мостовой. Они договорились встретиться в кафе «Халит» за Босфором, где Лейла пыталась расшифровать записи о семейной мастерской ковров, сгоревшей в 80-х. «Бабушка писала, что под узором «Чинли»
Эмир, парень в потёртой кожанке, каждое утро толкается в маршрутке до мастерской в районе Кадыкёй. Его соседка Лейла, студентка-медик с фиолетовыми прядями в волосах, подбирает кошек возле мусорных баков и спорит с бабушкой по телефону: «*Опять суп без соли? Ты ж сама говорила, сердце пошаливает!*» В четверг Эмир чинит кофемашину для кафе «Дениз», где владелец Али бей ворчит: «*Если завтра не заработает, вычту из твоей зарплаты доллары за зерно!*» — бросая взгляд на курс валют на экране
Эмир таскает ящики с оливками в лавке отца на переулке Кемангер, где запах жареных каштанов смешивается с криками уличных торговцев. Лейла, в потёртом фартуке с пятнами от глины, раскладывает керамические чашки на столе у соседней палатки. "За эту цену только крысы покупать будут", — хрипит Эмир, указывая на трещину в её вазе. Она хватает его за локоть: "Ты лучше свои просроченные финики проверь, прежде чем умничать". Вечером он находит её за починкой разбитого кувшина за
Знаешь, есть такие фильмы, которые как теплый плед в дождливый вечер — обволакивают, трогают за живое. Вот эта картина из разряда «ой, да я случайно начал смотреть», а потом сидишь с красными глазами в четыре утра. Там всё про семью — не ту идеальную из рекламы, а настоящую. Ссоры из-за немытой посуды, смешные прозвища с детства, моменты, когда хочется крикнуть «да отстаньте вы все!», а через пять минут уже ревешь в объятиях мамы. Помню, как после просмотра сам позвонил брату — мы год не