Возможно, когда-нибудь (1 сезон)

Эмир, худощавый парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро покупал дёнер у ларька возле мечети Сулеймание. Там же он врезался в Лейлу, которая роняла пачку старых писем от бабушки — конверты пахли мускатом и масляными чернилами. «Эти послания — как невыключенный чайник», — бурчала она, собирая листы с мостовой. Они договорились встретиться в кафе «Халит» за Босфором, где Лейла пыталась расшифровать записи о семейной мастерской ковров, сгоревшей в 80-х. «Бабушка писала, что под узором «Чинли» спрятаны координаты», — тыкала она в карту пальцем с облупившимся лаком. Эмир, размазывая варенье по краю стакана, предлагал съездить в Каппадокию — проверить амбар её деда.

Через три дня они толкались в переполненном вагоне трамвая T1. Лейла, прижимая к груди свёрток с лепешками «гёзлеме», спросила внезапно: «А если я уеду в Берлин? Мать настаивает». Эмир молчал, глядя на продавца каштанов за окном. Вечером у Галатской башни он вручил ей потёртый компас с турецкой гравировкой: «Твой дед оставил его в мастерской. Ищи не координаты — ищи огонь». На следующий день Лейла нашла в письме упоминание о печи, где обжигали краску из гранатовых корок. Когда они раскапывали руины в Ушаке, Эмир вытащил из кармана билет на самолёт — рейс Стамбул-Берлин. «Бабушка учила: ковёр рвётся, если тянуть нить в одну сторону», — бросила Лейла, закапывая билет в рыжую землю.