Хотите открыть для себя новый смелый мир? Книга "Два холма" - для вас! Наше стремительное, захватывающее повествование погружает читателей в постапокалиптический мир, где почти все мужское население было стерто с лица земли. Шагните в царство возможностей и перспектив, где женщины объединились для создания эко-городов, питающихся возобновляемой энергией и полных многогранных занятий, от науки и биохакинга до саморазвития и йоги. Размножение происходит путем искусственного
В тихий, обычный вечер, когда улицы уже давно пусты, а дома погружены в спокойствие ночи, стук в дверь может превратиться в источник необъяснимой тревоги. Именно так начинается наша история, объединяющая судьбы пятерых непохожих друг на друга людей: миллиардера, предпочитающего изолированную жизнь от мира; опытного пилота самолета, который всегда чувствовал себя уверенно за штурвалом; стажера-полицейского, только начинающего свой путь в сложной профессии; молодую маму, старающуюся справиться с
Анна, сотрудница краеведческого музея в Выборге, нашла в подвале коробку с энтомологическими коллекциями 70-х. Под слоем пыли лежали конверты с подписями «Лена. 1974» — бабочки, аккуратно приколотые булавками к картону. За чаем в учительской Сергей Федорович, ветеран-биолог, хрипло бросил: «Ленку Соколову помнишь? Студенткой летом ловила, а осенью под поезд кинулась. Говорили, из-за кого-то…» Анна перебирала погибших *махаонов*, заметив, что на этикетках вместо латыни детским почерком выведено:
Дмитрий, в рваной куртке и с потёртым рюкзаком, приезжает в сибирский городок, где пахнет угольной пылью и перегоревшим маслом. Он ищет сестру Ольгу, исчезнувшую после звонка: "Дима, они меня найдут…". Местный участковый Сергей, жуя бутерброд с колбасой, бросает: "Опять эти ваши бредни. Без документов — не человек. Забудь". В разбитой квартире Ольги Дмитрий находит обрывок блокнота с цифрами "17-34-К" и засохшую тушь на полу. На рынке старуха в платке шепчет:
Марина Семёнова, учительница географии, каждое утро шла по улице Полевой мимо покосившегося забора с выцветшими плакатами о выборах. В школе №3, где треснувшая штукатурка осыпалась на подоконники, она развешивала самодельные карты из обоев. «Опять краны текут?» — спросила она сторожиху Тамару, которая грохотала вёдрами в коридоре. После уроков Марина зашла в сельмаг за хлебом, где услышала, как тракторист Геннадий спорил с продавцом: «Сколько можно? Опять цена на соль поднялась!» В субботу на
Артём, студент-архитектор из Екатеринбурга, каждое утро толкается в переполненной маршрутке №57, пока едет на лекции. Его соседка по общаге, Катя с филфака, вечно ворчит на залитый чаем ноутбук: «Опять клавиатуру менять — третий раз за месяц!» В мастерской на третьем этаже, где пахнет масляной краской и растворителем, он рисует эскизы моста через Исеть, но преподаватель бросает в трубку: «Ты что, в XIX веке застрял? Никакой функциональности!» Артём сминает чертёж, бросает в урну у «Калины
Катерина, учительница литературы в школе под Рязанью, каждое утро шла через двор с ржавыми качелями, заворачивая в платок бутерброд с сыром. Её дом — синяя одноэтажка с облупленными ставнями — стоял рядом с заброшенной фабрикой, где местные подростки курили *Беломор*. После уроков она проверяла тетради в пустом классе, слушая, как дворник Василий Иванович скребет лопатой лед у порога. «Опять Никитин стихи вместо сочинения написал, — говорила она коллеге Марине, протягивая листок с рифмами про
Лиза, в синей куртке с оторванной пуговицей, приехала в Петербург на автобусе из Череповца. Настя нашла её через соцсети — та жила в коммуналке на Васильевском, в комнате с обоями в мелких розах. «Твоя мать лежала в одной больнице с моей в девяносто третьем, — сказала Настя, разливая чай в подстаканники с потёртым орнаментом. — Может, мой отец — твой отец?» За стеной сосед стучал молотком, пахло жареной рыбой из общей кухни. Лиза крутила в руках старую фотографию: женщина в платке, похожая на
Лёня втирает маме, что уходит на репетицию с группой, но сам шатается по промзоне с Серёгой, который старше на пять лет и работает в шиномонтаже за автовокзалом. Серёга учит его курить «Беломор», смеётся над потёртым чехлом на гитаре: «Ты ж даже ми-минор не возьмёшь». Ленка из параллельного класса, с розовыми волосами и дыркой на джинсах, подлавливает их у ларька с мороженым «Самарский пломбир»: «Твою мамку уже третий день ищут, Лёха. Опять в запой?». Она бросает стаканчик в урну, не попав, и
Анна, с потрескавшимися красками на ногтях, приехала в Суздаль после десяти лет жизни в Питере. Ее бывший муж Максим оставил в наследство только коробку масляных карандашей и икону с отколотым углом. В доме на улице Калинина пахло сыростью и старыми газетами: на кухонном столе валялись квитанции за свет, подписанные дрожащей рукой тети Гали — соседка три года платила по счетам, пока племянница «в столицах маялась». Николай, учитель из школы №2 с выцветшей татуировкой якоря на запястье, помогал
Представь глухую провинцию, где каждый куст шепчет сплетни, а сосед через забор — враг с пелёнок. Тут два клана, как два медведя в одной берлоге, десятилетиями грызутся из-за земли, обид прадедов и просто потому, что иначе не умеют. Старшие — седые, с лицами в морщинах-шрамах — только и делают, что копят злобу, а молодежь... Те вообще запутались: то ли бежать из этого ада, то ли влюбиться в «вражескую кровь» да взорвать всё к чёртовой матери. Помню, как Сашка, сын главы нашего рода, тайком
Анна, 32 года, живет с Николаем в хрущевке на окраине Питера. Он рисует портреты на заказ в съемной мастерской у метро «Чернышевская», она перешивает старую одежду на продажу. Каждое утро начинается с спора о деньгах: *«Вчера опять за свет 1800 сняли, а ты комп целыми днями не выключаешь»*, — бросает Николай, разминая тюбик с ультрамарином. Анна молча вытирает пятно от кофе на пластиковом столе — чашку с трещиной он так и не склеил. По вечерам она забирает с «Авито» джинсы с дырками на коленях,
Представь себе Катю — девчонку, которая до сих пор верит, что принцы на белых конях существуют. Ну знаешь, такая мечтательница с кисточкой в руках и головой в облаках. Живет с дедом где-то на задворках особняка какого-то олигарха — Павла Бурова, кажется. Тот, говорят, давно в жизни разочаровался, а они с дедом там полы моют да шторы вешают. А еще она… хромает немного. Но дед ее так нежно «Золотцем» зовет, что все вокруг подхватили — даже забываешь, что это прозвище из жалости родилось. Ах да,
Представь: младший брат Вадика вляпался в ограбление, а их мать ставит ультиматум — или он спасает сорвиголову от тюрьмы, или она... ну, сама знаешь. И вот наш герой, скрипя сердцем, бросает Катю, свою девчонку, и женится на Инне — дочке местного начальника, которая за ним как тень ходила. А Катя просто испаряется. И даже не пискнула, что носит под сердцем его ребенка. Жесть, да? Прошло пять лет. Вадим уже не тот парень из захолустья — костюм дорогой, должность, все дела. И вдруг — бац! —