Лейла, прокурор из Муша, прибывает в Стамбул, чтобы навестить своих родителей. Но отдыха ей не приходится - сразу же по прибытии она берется за следствие громкого дела об убийстве высокопоставленного бизнесмена. В процессе расследования Лейла сталкивается с Кенаном - журналистом, который страдает от шизофрении и раздвоения личности. Это знакомство добавляет новую нить в сложное клубок дела, и Лейла начинает понимать, что это дело гораздо запутаннее, чем она представляла себе вначале. Эта
Это история о Хиджран и Арифе, такой паре, которой, честно, можно только восхищаться. Ради своих детей они буквально жизнь положили. Отказывались от всего, мечтали только об одном – чтобы у их ребят было светлое будущее. Но, как это часто бывает, сделанное добро не всегда возвращается. Их дети... Ну, скажем так, выбрали путь, который привел только к разочарованиям и разбитым сердцам. Как у Хиджран на всё это хватало сил, одному Богу известно. Особенно когда обстановка в семье накалилась до
Эмир, 27 лет, переехал в старую квартиру в районе Балат после смерти отца. В кухонном шкафу с отслоившимся лаком он нашел конверт с выцветшими фотографиями: женщина в платке, похожая на мать, держит младенца у мечети Сулеймание. Соседка Айше, 65 лет, принесла ему баклаву на жестяном подносе: *"Burası sessizdi, ta ki sen gelene kadar"* ("Здесь было тихо, пока ты не пришел"). Вечером скрип паркета разбудил его — в темноте мелькнул силуэт в мокром пальто, как на снимке. Под
Эда, в потёртой куртке и с пакетом книг из секонд-хенда, протискивается между столиками кафе *Nar*, где работает официанткой. Она случайно проливает турецкий кофе на белоснежную рубашку Серкана — архитектора, который каждое утро заказывает «мененемен без перца». Он смотрит на пятно, потом на её потрескавшийся лак на ногтях: «Твоя неловкость стоит дороже, чем ты зарабатываешь за месяц». Через неделю он вернётся с предложением: «Притворись моей женой. Три месяца — и я оплачу твою учёбу в Milano
Эмир копался в груде камней возле полуразрушенной церкви в Каппадокии, когда лопата звякнула о металл. Из земли торчал бронзовый диск с трещинами, напоминающий крышку люка, но с выбитыми волчьими головами по краям. Он смахнул грязь пальцем, позвонив Лейле через видеосвязь: «Смотри, когда солнце попадает под углом — символы светятся, как на панели твоего дрона». На заднем фоне слышался гул уличного продавца шаурмы, кричащего: «Дёнер готов через пять минут!» Лейла, разбирая в квартире в районе
Лейла, официантка из кафе в районе Кадыкёй, каждую ночь просыпается в поту — во сне она бродит по полуразрушенному дому в Каппадокии, где выросла. В руках — старый медный чайник с трещиной на ручке, который бабушка Зейнеп всегда ставила на мангал. «Опять эти крики… Как будто ветер, а не ветер», — жалуется она коллеге Айше за перерывом, разминая затекшие плечи. Сны становятся навязчивыми: Лейла видит тень мужчины в фесской шапке, который чертит на песке знак, похожий на перевернутую «хамсу».
Али, затянувшись сигаретой у открытого окна, заметил, что экран его ноутбука погас на секунду. В офисе на третьем этаже пахло перегоревшей проводкой. «Зейнеп, проверь логи сервера, — крикнул он через перегородку, стуча пальцем по клавиатуре. — Кто-то стёр все бэкапы вчерашнего дня». Она, не отрываясь от чашки с остывшим кофе, прокрутила историю действий: «Здесь IP из района Кадыкёй... но это же наш внутренний адрес». За окном гудел паром, а на столе валялись распечатанные схемы сети с пометками
Анка, рыжеволосая официантка из кафе возле Галатского моста, каждое утро перед сменой чистит медный самовар, подаренный бабушкой. Однажды, разбирая коробки с чайными смесями на складе, она натыкается на потрёпанный блокнот с выцветшей надписью «Зейнеп, 1943». Внутри — схемы тоннелей под районом Бейоглу и список имён, включая её деда, Кемаля. «Опять старый хлам?» — хрипит бармен Селим, поправляя фартук с пятнами от ракы. Анка прячет блокнот в сумку, не зная, что за ней уже следят — мужчина в
Знаешь, история эта — прямо как в кино, только жизнь обычно куда жестче. Вот Али, парень за тридцать, а уже столько пережил… Сидел зря, понимаешь? Ложное обвинение в убийстве какого-то Ахмеда — и все, годы за решеткой. Вышел на свободу, и в тот же день — бац! — встречает ту самую Мави, с которой переписывался все эти годы. Ну та самая, которая письмами скрашивала серые тюремные будни. И вот они — реально влюбились, будто в романтической комедии. Свадьбу сыграли быстро, на эмоциях — мол, даешь