В то время как город под покровом ночи медленно пробуждается к жизни, Леонид Бойцов, широко известный среди местных как неофициальный "Крестный отец", возвращается домой после своих загадочных "командировок". Его возвращение — это всегда событие, окутанное аурой ожидания и невысказанных вопросов. На этот раз его встречает шумная вечеринка, которую устроила его большая и разнообразная семья. Однако, за праздничной атмосферой скрываются нерешенные дела и проблемы, требующие
Из-за забинтованного лица в детском отделении все называют ее Мумией. За два месяца, проведенные в больнице, изуродованной Ане пришлось серьезно повзрослеть. До аварии она была красивой, уверенной в себе школьницей, которая жила обычной жизнью подростка. Но теперь все изменилось. Аня превратилась в замкнутое, циничное существо, готовое напасть даже на тех, кто пытается ей помочь. Каждый новый день для Ани — это борьба за выживание. Она ищет новые причины, чтобы продолжать жить, и придумывает
Артём, электрик с завода «Прогресс», в подвале среди ржавых труб натыкается на потёртый дневник. На обложке — выцветшие буквы «И. Глухов, 1986». Внутри — схемы трансформаторов, заметки о «голосах за стенкой» и список имён, зачёркнутых красным. На автобусной остановке он рассказывает Лиде, соседке с пятого этажа: «Там про твой дом написано… Квартира 24, помнишь, старуха с собакой там жила?» Лида молчит, ковыряет отколотую плитку ботинком: «Мой брат Сергей тоже рылся в этом хламе. Пропал три
Алеся, 17 лет, подрабатывает в кафе «Сосны» на окраине Минска, разливает кофе с корицей для дальнобойщиков. После смены задерживается у полуразрушенной церкви XIX века — рисует в блокноте узоры с витражей. Замечает, что дверь в подвал, всегда запертая ржавым замком, приоткрыта. Внутри находит потёртый дневник 1944 года: «_Немцы вывезли иконы, но спрятали главное под алтарём. Не дай бог кому найти_». Звонит Игорю, другу-реконструктору: «Приезжай с лопатой. И не смей гнать про мистику — тут
Знаешь, иногда смотришь кино про войну — и там не только взрывы да героизм. Вчера наткнулся на четыре короткие истории от молодых режиссёров. Там не про "ура, мы победили", а про другое. Типа: а если ты в самом пекле, в кромешном аду, сможешь ли не превратиться в чудовище? Вот это меня и зацепило. Одна сцена до сихрена всплывает в голове: герой стоит на грани, и камера так близко к его лицу — видно, как дрожит веко, пальцы в кровь сжаты. И ты вместе с ним задыхаешься: ну как? Как тут