В мире кинематографа, где страсти кипят не меньше, чем на большом экране, начинается новая глава в карьере знаменитого режиссера. Его амбициозный проект обещает стать настоящим шедевром, символом кинематографического искусства. Однако путь к успеху оказывается усеян неожиданными испытаниями и трудностями. Самое начало работы над фильмом омрачается неожиданным поворотом: его многолетний продюсер, которая была не только верным спутником в профессиональной жизни, но и женой, принимает решение
В мире, где границы личного пространства кажутся все более размытыми, история одной молодой модели обретает особую актуальность. Её жизнь, полная блеска и публичного внимания, внезапно оказывается под угрозой из-за неожиданного знакомства. На первый взгляд, встреча с обаятельным судьей на пенсии, привнесла в её дни новые краски и интересные беседы. Однако вскоре эта новая знавомство начинает вызывать тревогу. С каждым днем становится очевиднее, что интерес этого человека к её жизни выходит за
Детектив Стукки оказывается втянутым в запутанное расследование серии убийств в тихом городке на севере Италии, неподалеку от Венеции. По мере того как он углубляется в дело, перед ним начинают открываться мрачные тайны, которые жители города так тщательно скрывают. С каждым шагом Стукки всё яснее видит, что за этой спокойной поверхностью скрывается нечто зловещее и опасное.
Лия, 27-летняя реставратор из Милана, находит в дедовом сундуке пожелтевший эскиз церкви с пометкой «Сан-Лоренцо, 1943». Она связывается с Марко, гидом-любителем из Рима, который водит туристов по подвалам Колизея за бутылку вина. Вместе они едут в горную деревню Абруццо, где под слоем штукатурки в полуразрушенной часовне обнаруживают фреску с изображением танцующих крестьян. «Ты уверена, что это не твой дед тут похабные картинки рисовал?» — смеется Марко, вытирая сажу с рукава. Лия молча тычет
В Тоскане, на виноградниках семьи Марчелли, 24-летний Лука ворочает ящики с сортом «Санджовезе», поправляя кепку с выцветшим логотипом «FiAT». Его младшая сестра София снимает видео для Instagram на разбитом тракторе, крича: «Смотри, тут трещина в раме! Папа опять будет орать». В это время в Миланском аэропорту архитекторка Карла, 31 год, спорит с начальником по телефону: «Нет, я не поеду в эту дыру проверять дренаж. У меня конференция в Барселоне!» Её каблук застревает в трещине тротуара возле
Представь парня, который вроде умный — университет закончил, философию там штудировал, — но вместо лекций или офиса мотается по стройкам, заляпанный цементом. Марко такой: вроде бы мозги есть, но руки сами тянутся к чему-то грубому, настоящему. То ли он от себя бежит, то ли наоборот — ищет. А вокруг все ноют: «Ты же способный! Зачем в грязи копаешься?» А он отмахивается, мол, тут хоть видно, что построил. Но внутри, конечно, бардак — будто два разных человека в нем дерутся. И этот конфликт
В приморском городке Бари 17-летняя Лючия, дочь рыбака, находит в старом сундуке отца потрепанный дневник с чертежами механического броненосца. На полях — записи о «проклятии рода Калабрезе» и координаты затонувшего корабля у мыса Гаэта. В портовой таверне «Три волны» местный старик-картограф, поправляя очки в проволочной оправе, бормочет: *«Твой прадед сгорел за три дня, как смоляной факел… Не лезь в дела, которыми рулит небо»*. Лючия прячет под куртку ключ-амулет в форме якоря, украденный из
Представляешь — вырваться из кромешного ада Аушвица, где каждый день мог стать последним, и вдруг оказаться на воле? Вот Примо именно так и вжарился в реальность: русские освободили лагерь, а дальше что? Польша, холод, гулкая тишина после кошмара. И дорога домой, в Италию, которая уже не та. Вроде война кончилась, а сердце всё стучит как отбойный молоток — то ли от страха, то ли от этой странной пустоты внутри. Ты думаешь, освобождение — это финал? Как бы не так. Это только начало какой-то
Знаешь, иногда жизнь прет так резко, что даже не успеваешь ахнуть. Мне было три годика, когда папанька наш вдруг слинял — даже пыль за ним не осела. А мы с мамой остались... Ну как "были"? Голод, холод, слезы. Она не выдержала, понимаешь? Взяла и... сама наложила руки. До сих пор, когда вспоминаю, горло комом — мне ж три года было, я даже толком не поняла, куда она делась. Дальше — дед с бабкой. Тьфу, как вспомню их вечное бурчание да подзатыльники — мороз по коже. Сбежала в приют,
Знаешь, история про этого Марка — она прям как качели судьбы. Ну, вот представь: парень годами вкалывал в Лондоне в маркетинге у какой-то крупной косметической конторы. Жил-поживал там со своей итальянской подругой, всё вроде ок. А потом — бац! — кризис как пощечина. Девушка работу потеряла, да и… свалила обратно в Италию к бывшему. Типа, он надежнее, будущее яснее. Марк, понятное дело, в шоке: брошенный, да еще и с ощущением, что земля уходит из-под ног. А тут его вдруг вызывают в миланский