Перемирие (1997)

Представляешь — вырваться из кромешного ада Аушвица, где каждый день мог стать последним, и вдруг оказаться на воле? Вот Примо именно так и вжарился в реальность: русские освободили лагерь, а дальше что? Польша, холод, гулкая тишина после кошмара. И дорога домой, в Италию, которая уже не та. Вроде война кончилась, а сердце всё стучит как отбойный молоток — то ли от страха, то ли от этой странной пустоты внутри.

Ты думаешь, освобождение — это финал? Как бы не так. Это только начало какой-то другой, незнакомой жизни. Представь: месяцы шагать через руины Европы, через людское равнодушие и редкие всплески доброты. То ноги подкашиваются от воспоминаний, то вдруг слеза прорвётся из ниоткуда — когда какой-нибудь старик поделится краюхой хлеба. И ведь самое дикое — заново учиться чувствовать. Даже солнце в лицо будто жжёт по-новому. Любовь, благодарность… Будто ржавые шестерёнки в душе, которые еле-еле расшатываются.

А этот путь домой! Тоска по родным стенам, которые, может, и пеплом занесло. Страшно ведь — вдруг там уже никто не ждёт? Или хуже — вдруг сам себе чужой стал? Фишка в том, что война не заканчивается в день победы. Она годами живёт под кожей, как заноза. Но парень-то прёт вперёд, через весь этот адский постскриптум. И знаешь, что цепляет? Даже в кромешной тьме люди умудряются находить искры. Иногда достаточно одной улыбки ребёнка на разбитой станции — и кажется, что жить-то всё-таки стоит.