Энди Луотто

Антонио Спадафора, капрал с вечно недокуренной «Мальборо» в углу рта, и Винченцо Капуто, новичок в полицейской форме на размер больше нужного, патрулируют пыльные улочки сицилийской деревушки Санта-Лучия. Их мопед «Веспа» с треснувшим крылом застревает в козьем стаде возле бакалейной лавки. «Снова крадут сыр пекорино, — бормочет Антонио, разглядывая следы колеса на грязи. — В прошлый раз пропал целый ящик оливок. Ищи ветра в этих переулках». Винченцо, поправляя фуражку, замечает обрывок веревки
Дон Камилло, грузный священник с хрипловатым голосом, каждое утро поправляет рясу, заляпанную краской от ремонта церковной крыши. На площади Брессо он сталкивается с Пеппоне, мэром-коммунистом в потертом пиджаке, который раздает листовки возле таверны *Al Pozzo*. «Опять кресты на школу вешаешь? — бросает Пеппоне, размахивая пачкой газет. — Лучше бы хлеб голодным развозил!» Дон Камилло, чистя грязь с ботинка о бордюр, парирует: «А твои речи им желудки не согреют». Местные, вроде рыбака Тонино,
Знаешь, есть такие истории, от которых до сих пор мурашки? Вот представь: жил-был парень, у которого, кажется, вся жизнь сложилась — любовь, внешность, молодость… Ан нет, судьба решила сыграть злую шутку. Однажды ночью — даже не знаю, как такое вообще возможно — всё рухнуло. Буквально. Остался он в этом мрачном замке-призраке, с лицом, которое и в зеркало-то страшно показать. Жуть, да? Но тут, как водится, появляется *она*. Не принцесса из сказки, нет — обычная девчонка, да только с упрямством,
Представляешь — вырваться из кромешного ада Аушвица, где каждый день мог стать последним, и вдруг оказаться на воле? Вот Примо именно так и вжарился в реальность: русские освободили лагерь, а дальше что? Польша, холод, гулкая тишина после кошмара. И дорога домой, в Италию, которая уже не та. Вроде война кончилась, а сердце всё стучит как отбойный молоток — то ли от страха, то ли от этой странной пустоты внутри. Ты думаешь, освобождение — это финал? Как бы не так. Это только начало какой-то