Румыния, 1948 год. После разгрома столичных банд, уцелевшие преступники скрылись в горах. В неравную борьбу с ними вступает бывший комиссар полиции Михай Роман. Оставив спокойную жизнь позади, он решает покончить с остатками преступного мира. Используя свои опыт и навыки, Роман отправляется в горы, чтобы восстановить справедливость и вернуть мир в эти опасные места.
В Трансильвании, 1916 год. Ион Брэтеску, 22 года, студент-медик из Бухареста, в госпитале австро-венгерской армии моет окровавленные бинты в жестяном тазу. Его пальцы слиплись от гноя. Капитан Кодряну, усы в парафине, тычет сапогом в спину: "Брэтеску, труп в третьем бараке — выбросишь до заката, или повесишься сам". Ион тащит тело через сосновый частокол — на ветвях уже качаются двое в серых шинелях. Вечером пишет матери чернилами из сажи: "Мама, здесь даже снег пахнет
Представляешь: всего пару недель назад Александр похоронил жену, а тут — бац! — на пороге возникает этот тихий, нервный парнишка. Глаза опущены, руки дрожат, и выпаливает такое... Оказывается, пять месяцев он тайком встречался с его покойной женой! Ну и поворот, да? Вместо того чтобы исчезнуть навсегда, парень пришёл к вдовцу — представляешь? — просит помощи. Мол, как ты справляешься, я не могу, задыхаюсь от горя, мы же оба её любили... Вот это я понимаю — сюжет! Сидит себе Александр, наверное,
Знаешь, иногда натыкаешься на фильмы, которые будто выворачивают тебя наизнанку — и вот этот самый случай. Помню, как в первые минуты думал: «Ну опять про музыку, сейчас будут шаблонные страдания гения». Ан нет! Всё пошло не по плану. Главный герой... Боже, как же он врезался в память — этот вечный внутренний раздрай между «надо» и «хочу», который у меня в универе был, кажется, на каждом семинаре. Особенно врезалась сцена с ночным метро. Темнота, гул вагонов, а он сидит с инструментом, словно
Ох, Валахия начала XIX века – это же какой-то вихрь противоречий! Представь: князья вроде и пытаются вписаться в новую эпоху, строят дороги, меняют законы… а потом бац! – и будто спотыкаются о собственные тени. То вдруг вспомнят про дедовские обычаи, то начнут судиться из-за клочка земли, как триста лет назад. Странно это: вроде европейские моды уже стучатся в дверь, а в воздухе всё ещё пахнет смолой факелов и старыми свитками. Иногда кажется, будто сама земля тут сопротивляется переменам – то