В тени исторических зданий Вроцлава, города с богатым прошлым и множеством лиц, разгорается серия мрачных и загадочных преступлений, которые поражают своей жестокостью и необычностью. Первое из них обнаружено на оживленном рынке города — труп мужчины, аккуратно зашитый в бычью шкуру, становится мрачным предвестником начала череды ужасающих событий. На следующий день, в самом сердце Вроцлава, происходит ещё одно убийство, не менее показательное и беспощадное, что вызывает шок и ужас среди
Пытаясь убежать от невыносимого горя после утраты самых близких ему людей, мужчина находит утешение в безопасной стране воспоминаний. С каждым годом этот вымышленный город становится всё более реальным и обширным. Литературные герои и анимационные кумиры его детства начинают населять этот мир, приходя туда безо всякого приглашения. Они становятся его постоянными спутниками, принося ему утешение и радость в моменты одиночества. Однако со временем мужчина замечает, что его любимые персонажи тоже
Диплодочек, милый и любознательный маленький динозавр, каждый день мечтает о невероятных приключениях. Его мир ограничен унылым доисторическим болотом, окруженным высокой стеной. Но он еще не знает, что его судьба — часть комикса, созданного талантливым художником Тедом. Когда издатель настойчиво требует обновить комикс и избавиться от устаревших сюжетов, Тед неохотно берет ластик и начинает стирать джунгли, уничтожая при этом и дом Диплодочка. В отчаянии, осознавая, что его мир рушится,
Ядвига, хозяйка лавки старых книг на краковской Рыночной площади, разбирала пачку писем 1943 года, когда в дверь ворвался соседский мальчик, Павел. «Тетя, Марыся исчезла! Вчера гуляла у Вавеля, а сегодня… её кукла в луже валяется». В углу лавки дремал пожилой таксидермист Станислав, щурясь на шум: «Третий ребёнок за месяц. Говорят, в подземельях под Суконными рядами чьи-то шаги слышны… ночью». Ядвига, стряхнув крошки от круассана с вязаного свитера, достала ключи от архива доминиканского
Оля, кассирша из «Бедекера» на окраине Варшавы, три года копила на ремонт проклятой «двушки» в Бялоленке, где батареи зимой шипят, но не греют. Марек, ее муж, просадил половину денег на ставках, а потом принес букет увядших тюльпанов: «Ну прости, солнышко, завтра точно отыграюсь». После его храпа Оля переписывалась с Касей — подругой из отдела бытовой химии — и на кухне, заляпанной жиром, подделала сертификат на наследство. «Ты уверена? — Кася щелкала жвачкой. — Если поймают, мне внуки в тюрьму
Ядвига, толстая пекарша с рыжими волосами до поясницы, каждое утро месит тесто в своей лавке на краковской площади Рынек. Запах ржаного хлеба смешивается с вонью перегара от бродяги Стаха, который спит под её витриной. «Зофья, опять у тебя кошки пропадают?» — кричит она соседке, вытирая руки о передник с вышитыми лошадками. В подвале за ящиками с мукой она хранит тетрадь в кожаном переплете: там списки обидчиков, отравивших её отца в 89-м. Когда в районе Университета Экономики находят труп
Кася, рыжеволосая студентка из Вроцлава, нашла в бабушкином сундуке потёртый дневник с пометкой «Буда, 1956». На последней странице — схема тоннеля под варшавской станцией «Повисле», куда она втянула Ласло, венгерского курьера, вечно жующего палочки «Туру-Руку». «Ты вообще читала, что тут написано? — Ласло тыкал в строчки о спрятанных чертежах моста Эржебет. — Это же могут быть бункеры, или контрабанда, или…» — «Или деньги, — перебила Кася, — бабка говорила, дед исчез с чемоданом форинтов». Они
Казек подметал пол в кофейне на улице Новый Свят, когда Яга ворвалась с мокрым зонтом. «Эспрессо, без сахара»,— бросила она, снимая капюшон с рыжих волос. Он поморщился: «Третий день подряд. Желудок не болит?» Она достала из сумки потрёпанный учебник по квантовой физике, не поднимая глаз: «Мне ещё до вечера осилить три главы». За окном трамвай №17 звякнул колокольчиком, разбрызгивая лужи. Он положил рядом с чашкой кусочек макового рулета — бесплатно. Через неделю она застала его за скрипящей
Казимир, слесарь с завода в Катовице, каждое утро заваривает крепкий чай в жестяной кружке, пока его сестра Алиция, студентка-историк, листает конспекты на кухне с облезлым линолеумом. В старом шкафу, заваленном инструментами отца, они находят папку с письмами 1976 года, адресованными «Яцеку» — псевдониму, который носил их покойный отец. «Тут про денежные переводы в Труймясто... И подпись — Зофья», — бормочет Алиция, разбирая дрожащим пальцем строки. Казимир перебивает: «Прикинь, папа в
Магда, врач из Варшавы, приезжает в Закопане после смерти тети, оставившей ей старый дом с протекающей крышей и счетом за отопление. На месте выясняется, что половину имущества унаследовал Якуб — владелец соседнего отеля, который планирует снести дом для расширения парковки. "Ты даже гвоздь вбить не умеешь, а уже споришь?" — бросает он, когда Магда отказывается продавать свою долю. Она устраивается в местную клинику, где принимает туристов с переломами после горных лыж, а вечерами
Марек Вышиньский, бывший шахтёр из Катовице, каждое утро начинал с проверки старого Nokia-телефна, надеясь на сообщение от дочери Агнешки. Её исчезновение совпало с закрытием шахты «Венгры» — в ящике стола он нашёл её блокнот с пометкой *«Яцек В. знает»*. Соседка Барбара, принося ему банку солёных огурцов, шептала: «Они в ратуше все заодно…». В гараже, пахнущем машинным маслом, Марек разбирал коробки Агнешки — между учебниками по биологии наткнулся на фотографию мэра Яцека Вилька в компании
Казимир, кочегар из ветхой котельной на окраине Лодзи, каждое утро закуривал *Mocne* у разбитого киоска. В кармане робы — фотография сестры, пропавшей после ночной смены на фабрике «Балтия». Однажды, чистя зольник, он наткнулся на ржавый медальон с выцарапанным *"Wszystko płonie"* («Все сгорит»). В трамвае №10 встретил Алису, студентку-медика, которая искала брата — тот исчез после дежурства в морге. «Твоя сестра… у нее на шее был шрам, как от ожога?» — спросила она, разглядывая
Давид, бывший IT-специалист, и Виктор, таксист с поддельными правами, встречаются в переулке за варшавским кафе *Pod Kogutem*. На столе — треснувший экран ноутбука, два эспрессо и распечатанная схема банковского филиала на улице Маршалковской. *"Тут дыра в алгоритме проверки транзакций. Две минуты — и счет клиента превращается в мусорный файл",* — бормочет Давид, тыча пальцем в строки кода. Виктор перебивает: *"Твои 'две минуты' в прошлый раз едва не кончились
Представь: обычный парень, который днями рисует в углу кафе, пытаясь поймать ускользающее вдохновение. Всё как в тумане — эскизы получаются плоскими, идеи пресными. И тут в руки попадает старый скетчбук из ломбарда, страницы которого шепчутся с ним странными образами. Вместо того чтобы радоваться, он злится — почему эти чужие наброски трогают его сильнее собственных? А потом замечает, что герои из блокнота начали появляться в городе. Тот самый рыцарь с треснувшим шлемом на углу улицы… Нет, это
Представь обычного прокурора, который верил, что закон — это прямая линия между правдой и справедливостью. А потом бац — его втягивают в дело, где все шито белыми нитками, но распутать их нельзя, не замарав руки. Герой наш, вроде и принципиальный, но уже чувствует, как система давит: то начальник намекнет «не копай глубже», то свидетель внезапно исчезает. И ведь понимаешь, что если он сейчас свернет, то уже никогда не выберется из этой трясины. Но как остаться чистым, когда вокруг все играют в
Знаешь, прошло уже четыре года – даже не верится, как время пролетело. А они, эти знакомые персонажи, снова влипли в какую-то круговерть. То ли судьба такая ироничная, то ли сами себе нашли приключений… Помнишь, тогда всё казалось решённым? Ан нет – жизнь-то прет как горная река, даже не успеваешь ухватиться за берег. Интересно, они сейчас, наверное, сами в шоке: мол, "ну вот опять, серьёзно?". А мы-то наблюдаем, попкорн жуём да думаем: "Эх, ребята, да когда ж вы