Лука замечает пятна ржавчины на лезвии коньков сестры, пока разбирает коробки в гараже. «Мари каталась в последний раз 12-го», — бормочет он, находя под воротником ее куртки сломанный брелок в виде атома. Улицы Брюсселя залиты мартовским дождем; в кафе «Экю» Антуан, поправляя очки, тычет пальцем в распечатку: «Смотри — все смерти в один день, но разные годы. Как билеты в метро с одним штрих-кодом». Лука переворачивает сахарницу, рисуя на мокрой столешнице переплетение трамвайных маршрутов —
Знаешь, жизнь Сильвии Карлье — это как тот идеальный инстаграмный кадр: муж — преуспевающий хирург, двое детишек-ангелочков, особняк в пригороде… Ну, вы поняли — сказка. А потом раз — и звонок. Отец, с которым она лет десять не перекинулась и парой слов, взял да и умер. И тут начинается самое интересное. В наследство ей достаётся… бордель. Да-да, не коттедж и не старые часы, а целый публичный дом с вывеской «Кошечки» где-то на задворках шоссе Любви! Представляешь её лицо, когда юрист зачитывает
Знаешь, есть такие истории, от которых мороз по коже — даже в тридцатиградусную жару. Вот представь: Жанет и Пауль. Обычные родители, как мы с тобой, только их жизнь вдребезги разбило это проклятое цунами 2005-го. Сынок пропал, тела нет… Ну как тут поверить-то? Сердцем чувствуют — жив, должно быть жив. И ведь не сидят они, понимаешь, сложа руки — рвутся обратно в Таиланд, будто сами себе клятву дали: или найдём, или… А там… Боже, даже не знаю, как описать. Это ж не наш мир уже. Тот берег весь в
Представь себе: обычный лес, полдень, а Джуд вдруг натыкается на полумертвого парня в листьях. Ну классика же — кто в здравом уме валяется без памяти среди деревьев? Ладно, подобрала его, довезла до друзей — Клэя и Калли. Тот очнулся, бледный как привидение, бормочет что-то про погибших родителей и секту, где он, типа, последний выживший. Имя-то у него — Даркли Нун! Серьёзно? Сразу мурашки по коже — либо родители готикой увлекались, либо парень сам себе сценарий пишет. А потом сюжет