В Тегеране один за другим начинают погибать известные кинематографисты, погружая город в атмосферу ужаса и недоумения. Некогда опальный, а ныне совершенно забытый режиссёр Хасан, наблюдая за этим кровавым развертыванием событий, испытывает страх не перед смертью, а перед собственной невидимостью. Его угнетает мысль, что серийный убийца, охотящийся на талантливых людей, игнорирует его. Неужели он настолько утратил свою значимость, что даже маньяк не считает его достойной жертвой? Одержимый идеей
Мохсен Ализаде, тюремный надзиратель с семью годами стажа, каждое утро начинал с обхода камер в блоке D. Его коричневый костюм всегда пах нафталином — жена клала шарики в шкаф, чтобы моль не съела подкладку. В камере №6 Захра Мортазави, осуждённая за контрабанду лекарств, спрятала под матрасом фотографию сына-астматика. «Опять правила нарушаешь? — Мохсен выдернул снимок, — Через месяц свидание потеряешь». Она схватила его за рукав: «Он даже дышать не может без «Вентолина», а вы…» На лестнице
Представь, как будто живешь в городе, где каждый твой шаг отпечатывается в соцсетях, а реальные встречи давно стали редкостью. Вот так и крутятся наши герои: парень, который ночами листает ленту, пытаясь заглушить одиночество, девчонка, залипающая в стримах вместо учебы, и их друг — тихоня, что прячет за мемами страх быть непонятым. Они же не злодеи, просто… застряли. Знаешь это чувство, когда экран ярче, чем жизнь за окном? А потом бац — случается что-то, от чего по коже мурашки. Странные
Амир застрял в автобусе №305, протискиваясь между коробками с гранатами, которые старуха в чадре везла на базар. В кармане у него завалялась записка от сестры Наргес: *«Мама опять забыла про инсулин, купи в аптеке возле школы»*. Он вспомнил, как вчера они чинили протекающий кран на кухне — вода капала в таз с фисташками, а отец ругал их за шум. В аптеке фармацевт, перебирая блистеры, спросил: «Опять для Фатимы-ханум?» — и протянул коробку с потёртым логотипом. На улице Саат-Сквер Наргес ждала
Представляешь, 1953 год, Иран — всё будто на пороховой бочке. Только народ вздохнул с облегчением при докторе Мосаддыке, как опять вернулся шах со своими порядками. Улицы кипят: то демонстрации, то столкновения… А посреди этого хаоса — Шахерезада. Ну та самая, из клана Дивансаларов, которые, знаешь, при дворе все ниточки дергали. Она же не старшая и не младшая — вечная участь среднего ребёнка: вроде и не на виду, но огонь в глазах! Учится на врача, между прочим, что для девушки тогда — не