Знаешь, иногда после просмотра очередного ромкома ловишь себя на мысли: "А что вообще делает любовную историю правдоподобной?" Вот недавно наткнулся на безумный монтаж — там, представляешь, собрали сотни (!) самых пронзительных киношных моментов: от неловких первых прикосновений до скандалов с хлопаньем дверьми. И как-то само собой в голове засело: а настоящая-то любовь на экране — она в идеальных диалогах, в идеальной картинке? Или в этих нелепых, смешных, иногда дурацких моментах,
Знаешь, это кино — как странный сон, который не отпускает. Начинается всё с лейтенанта, которого война, кажется, перемолола в мясорубке: весь израненный, с глазами, будто из другого мира. А потом — бац! — прыжок во времени, и вот уже его сын, Кальман, этакий здоровяк, который обожраться готов ради славы. Олимпиада едоков, понимаешь? Сидят, чавкают, а зрители орут — жуть, но и смешно как-то болезненно. И тут — любовь! Гизелла, его двойник в теле, только в юбке. Ну как не влюбиться? У них же даже