Энергичная Энн Ширли вступает в новый этап взросления, исследуя мир первых ночёвок у друзей, увлекательные кулинарные эксперименты и сложные отношения. В каждом приключении она находит что-то особенное, открывая для себя новые грани дружбы и любви.
Ирена Сендлер, сотрудница варшавского Управления здравоохранения, навсегда вписала свое имя в историю, проявив невероятное мужество во времена Второй мировой войны. Как член польского подполья, она использовала свое положение, чтобы спасти 2500 еврейских детей из варшавского гетто, где каждый день мог стать последним. Ирена, рискуя собственной жизнью, под видом обычных рабочих миссий тайно вывозила детей в чемоданах, коробках и даже по канализационным туннелям. Каждого ребенка она снабжала
В лесу с высокими соснами и кривыми тропинками Винни, пухлая медведица в красной кофте, копалась в дупле старого дуба. "Пятачок, тут точно был горшок с вареньем!" — бормотала она, облизывая лапу. Рядом поросенок в полосатом шарфе дрожал от ветра: "Может, его Кристофер взял? Он вчера говорил про гостей". За спиной у них трещали ветки — это кролик Роджер тащил тележку с морковью, ворча: "Опять мои грядки топчут…" К вечеру все собирались у пня-стола: сова Уинфрид
Энн Ширли, рыжеволосая подростка в выцветшем платье, спорит с Мэриллой у печи: *«Пузырчатые рукава — не прихоть, а необходимость! Без них я как селёдка в витрине»*. На кухне пахнет пережаренным луком, а за окном Эйвонли тонет в октябрьской слякоти. В школе мисс Стейси раздает тетради с жёстким грифелем — Энн, царапая страницы, выводит: *«Джейн Эйр — моя единственная родственная душа»*. После уроков Диана Барри, зацепив юбкой за скрипучие качели, шепчет: *«Билли Эндрюс видел, как ты носила
Марилла Касберт, строгая женщина в чёрном платье с жёстким воротничком, ждала мальчика из приюта, чтобы помочь по ферме. Вместо него из поезда выскочила Аня — рыжая девочка с веснушками, в потёртом платье и шляпке с помпоном. «Меня перепутали, но я могу доить коров!» — затараторила она, разбив по дороге в Зелёные Мезонины графин с малиновым сиропом. Мэтью, брат Мариллы, в растерянности нюхал свой носовой платок: «Ты же не собираешься вернуть её из-за пола?» В амбаре, пока Аня спала на сеновале,
Знаешь, как иногда жизнь подкидывает такие моменты, от которых сердце замирает? Вот у Сюзи только-только закончились бесконечные больничные коридоры, а домой её выписали с одной мыслью: «Теперь тишина, покой и никаких чудес». Но Дункан — он же не из тех, кто сидит сложа руки. Мужик, видимо, думал ночами: «Чем бы её поразить? Чтоб ахнула, чтоб слеза пробила…». И ведь додумался! Представь: декабрь, двор засыпан снегом, а среди сугробов — самое настоящее колесо обозрения. Да не где-нибудь, а прямо