Пурифа, с спутанными волосами и запахом полыни на платье, каждое утро караулила Антонио у каменного колодца. *«Perché non mi guardi?»* — шипела она, когда он, избегая взгляда, наполнял ведро. Он бросал монету через плечо, шепча: *«Porti il malocchio, ступай прочь»*. По воскресеньям она пробиралась в часовню Сан-Витале, цеплялась за скамьи, пока дон Винченцо не выталкивал её метлой. Соседи находили у порогов куклы из воска с вплетёнными конскими волосами — Пурифа хоронила их под оливами, бормоча
В Турине, на узкой улочке за рынком Порто-Палаццо, Эмили Лоренс из Бостона пытается развесить мокрое белье на веревке между балконами. Ее муж, Лука Бартоли, ворчит: "У нас стиральные машины есть, *американка*". Он щелкает пальцами, показывая на ржавый агрегат в угоду кухни. Его мать, Сильвана, приносит миску *agnolotti*, бросает на стол: "Она даже соус не умеет мешать — видишь, как комками оседает?" Эмили, стирая ладонью пятно от томатов на фартуке, роняет вилку. "Это
Лука Моро, механик тридцать двух лет, чинил «Фиаты» в полуразвалившемся гараже возле вокзала Порто-Венеция. Его сестра Карла, с обожжёнными кислотой пальцами от красителей на текстильной фабрике, принесла ему пачку сигарет «Мальборо» и бутылку граппы. «Треви опять задерживает зарплату, — сказала она, вытирая лоб заляпанным шарфом. — Вчера в кабинете лежали накладные… там суммы не совпадают». Лука выкрутил свечу зажигания, бросил её в жестяной таз: «Может, ошибся?» — «Он привозил кого-то на