В старом складе на окраине Лодзи Марэк, бывший фармацевт с долгами за азартные игры, ковыряется в коробках с просроченными антисептиками. Его подруга Агата, медсестра из варшавской больницы на ул. Сольц, приносит распечатанные накладные: *«Тут три тонны респираторов FFP2 из Чехии. Если подменить документы до вторника — успеем через погранпереход в Слубицах»*. Они подключают кузена Агаты, Кшиштофа, водителя грузовика, который соглашается только после того, как Марэк ставит бутылку «Жубрувки» на
Казек подметал пол в кофейне на улице Новый Свят, когда Яга ворвалась с мокрым зонтом. «Эспрессо, без сахара»,— бросила она, снимая капюшон с рыжих волос. Он поморщился: «Третий день подряд. Желудок не болит?» Она достала из сумки потрёпанный учебник по квантовой физике, не поднимая глаз: «Мне ещё до вечера осилить три главы». За окном трамвай №17 звякнул колокольчиком, разбрызгивая лужи. Он положил рядом с чашкой кусочек макового рулета — бесплатно. Через неделю она застала его за скрипящей
Казимир, слесарь с завода в Катовице, каждое утро заваривает крепкий чай в жестяной кружке, пока его сестра Алиция, студентка-историк, листает конспекты на кухне с облезлым линолеумом. В старом шкафу, заваленном инструментами отца, они находят папку с письмами 1976 года, адресованными «Яцеку» — псевдониму, который носил их покойный отец. «Тут про денежные переводы в Труймясто... И подпись — Зофья», — бормочет Алиция, разбирая дрожащим пальцем строки. Казимир перебивает: «Прикинь, папа в
Представь обычного прокурора, который верил, что закон — это прямая линия между правдой и справедливостью. А потом бац — его втягивают в дело, где все шито белыми нитками, но распутать их нельзя, не замарав руки. Герой наш, вроде и принципиальный, но уже чувствует, как система давит: то начальник намекнет «не копай глубже», то свидетель внезапно исчезает. И ведь понимаешь, что если он сейчас свернет, то уже никогда не выберется из этой трясины. Но как остаться чистым, когда вокруг все играют в