Йонас Рисвиг

Йонас, в чёрной куртке с оторванным карманом, сидел на скамейке у канала в Нёрребро, жевал булку с корицей. Миккель, его сосед, вскинул подбородок в сторону промзоны: «Там раньше фабрика была. Говорят, дети исчезали в 80-х». Ветер подхватил обёртку от конфеты, прилепил её к мокрому асфальту. Вечером, пока мать Йонаса разбирала счета на кухне, он нашёл в гараже коробку с отцовскими кассетами VHS. На одной — кривая надпись маркером: «Не смотреть. 22.10.86». На заброшенном складе за вокзалом, где
Йонас, 23 года, каждое утро подрабатывает в кофейне *Kaffebønne* на улице Нёрребро, пока учится на курсах социальной работы. После смены он спешит в подвал бывшей фабрики, где местная группа энтузиастов тренируется под старые колонки JVC — треснутый динамик гудит на низких нотах. «Ты снова проспал разминку», — бросает Эмилия, поправляя красную повязку на запястье. Она работает медсестрой в Rigshospitalet, но по вечерам вытирает пыль с потертых туфель для сальсы, доставшихся от бабушки. Их дуэт