Константин Давыдкин

Кирилл, инженер-строитель из Вологды, случайно находит в сарае заброшенной дачи под Подозерьем ящик с письмами 1943 года и картой, помеченной крестом у старой мельницы. Хозяйка, Лидия Павловна, ворчит, перебирая вязаные носки: «Дедушка мой с фронта не вернулся, а бабка до восьмидесятых эти бумаги под половицей прятала». Ночью Кирилл раскапывает ржавую каску с дыркой от осколка, а под ней — люк. «Тут не бункер, а могила», — бормочет напарник Артём, когда фонарь выхватывает кости в обмотках. В
В цехах уральского завода №217, обтянутых промёрзшим брезентом, инженер Николай Семёнов в обгоревшей телогрейке считает последние запасы стали. Начальник цеха, Григорий Петрович, хрипит, размазывая сажу по листу с нормативами: *"Коля, если к пятнице не выдавим три сотни снарядов, мою голову на забор — твою следом"*. Рабочие спят у станков, завернувшись в промасленные шинели; двенадцатилетний Федька-подносчик греет руки над самодельной печкой из снарядной гильзы. Когда в ночную смену
Знаешь, когда начинаешь копаться в истории тех железок, которые наши деды таскали в боях, просто дух захватывает. Вот эти винтовки с деревянными прикладами — они же не просто куски металла, правда? Каждая царапина на них как страница из дневника: вот здесь заклинило в грязи под Сталинградом, тут солдат на коленке чинил затвор перед атакой... А помнишь те легендарные автоматы, от которых у фашистов мурашки по спине бегали? Представляешь, как парни с ними наперевес бежали через рвы, а стволы