Кома отняла у этого героя больше двадцати лет жизни. Он был отличным детективом в своём роде и ему не было равных. Этот человек точно знал, что он пойдёт до конца в любом деле и у него получалось находить правильные пути решения затяжных конфликтов. Чистки в районе, где проживал этот парень, были частыми. Последнее задание оказалось для него смертельным. Это ранение должно было отправить его на тот свет, но он задержался где-то по середине. Вот так молодой человек завис между жизнью и смертью и
Алис закурила сигарету у входа в переулок за театром «Одеон», разглядывая сломанный фонарь. Рядом валялась сумка жертвы — рыжеволосой пианистки Элоди Леруа. В кармане нашли билет в музей Орсе, датированный вчерашним числом. «Она явно спешила, — провел пальцем по царапинам на мостовой Марк, ее напарник. — Смотри, следы тормозов. Кто-то резко остановился, но не стал помогать». Алис подняла окурок «Gitane» с помадным отпечатком: «Это не ее. Элоди ненавидела табак — в дневнике писала». В блокноте
Элен Бертран, реставратор музея Карнавале, обнаружила в трещине позолоченной рамы XVIII века смятый лист с угрозами, написанными смесью железо-галловых чернил и винного уксуса. На следующий день тело антиквара Леона Руссо нашли в переулке за набережной Сены — в кармане его бархатного пиджака лежал обрывок аналогичной бумаги. «Чернила выцвели неравномерно, — сказала Элен, проводя пальцем по строке *«Твоя жадность освещена лучше, чем витрины Лувра»*, — тут использовали лампу на масле, не газ.
Люк, бармен в захудалом кафе на углу рю де ла Рейн, каждое утро протирал стойку от следов вчерашнего вина. Его соседка Элен, студентка-программистка с вечным пятном от кофе на рубашке, забегала за круассаном перед лекциями. Однажды в ящике для чаевых он нашёл флешку с файлами, помеченными *Projet Lumières*. «Ты вообще смотрел, что там?» — спросила Элен, разбирая код за столиком, утыканным крошками. Среди шифровок мелькали чертежи странных устройств и переписка о «тестах в 14-м округе». Они