Митико, 72 года, каждое утро развешивает в своем крошечном магазинчике бумажные фонарики с потрескавшимися иероглифами «удача». Печет *нарэн-сэйхин* по рецепту покойного мужа: замешивает тесто в фаянсовой миске с отколотым краем, выкладывает пасту из красной фасоли точно по центру. На полках — коробки с рисовыми пирожными, покрытые пылью. «Молодежь предпочитает гамбургеры», — ворчит она соседке-зеленщице, перетирая засохшие крошки с прилавка. В дверях появляется Сэй, 19 лет, в рюкзаке с
Представьте, живешь себе спокойно в Нью-Йорке, а потом — бац! — небо трескается, как гнилой персик, и оттуда лезет всякая жуть: клыки, щупальца, глаза в три ряда… Город за пару дней превратился в этакий адский диснейленд под куполом — Хэллсалем, да. Люди с монстрами теперь соседи — вот представь, идешь за хлебом, а впереди в очереди тварь с пастью до колен. Кошмар, да и только. А еще эти ребята из «Либры» — типа местные герои в бронежилетах. Ну, знаешь, как в фильмах: строгие взгляды, техника
Знаешь, иногда натыкаешься на старые фильмы, которые будто выворачивают тебя наизнанку. Вот смотрю я недавно одно аниме конца 90-х — ну, та самая история про парня с огромным пистолетом и вечным "за что мне всё это?" на лице. И понимаю: это ж не просто экшен с крутыми взрывами, а какой-то психоделический пинок под дых. Честно? Первые полчаса сидел в полном "что за…", прокручивал назад диалоги — они же там философские пассажи вбрасывают между перестрелками, как гранаты! То