Центральной фигурой повествования в удивительной картине под названием «Чудо в камере №7» является взрослый парень по имени Мемо, который не блещет умом. Он плохо учился в школе и не получил необходимых знаний. Несмотря на совсем невпечатляющие интеллектуальные способности он продолжает радоваться каждому прожитому дню и искренне благодарит судьбу за все, что имеет. Мемо женат на замечательной барышне и занимается воспитанием обожаемого чада. Ова души не чает в жизнерадостном отце и слушается
Кузей и Гюней - два брата, настолько разных, что кажется невероятным, что они могут быть родными. Кузей - это ветер в пустыне, страстный и бунтарский, всегда готовый бросить вызов системе и идти против течения. Гюней, с другой стороны, - это стратег, расчетливый и амбициозный, всегда стремящийся к успеху и признанию. Их жизни пересекаются в точке трагедии в их подростковом возрасте, инцидента, который навсегда меняет их судьбы. Кузей был осужден за преступление, которое потрясло его жизнь, и
В окопах под Сарыкамышем Мустафа Кемаль, с лицом, обветренным от степного ветра, спорит с капитаном Арıфом о тактике: «Если османы отступят к Эрзуруму, русские перережут пути у Хамана — здесь нужна не пушка, а лопаты». На рассвете, пока солдаты чинят сапоги проволокой, он рисует на карте линию обороны, поправляя пенсне, заляпанное грязью. В Стамбуле, за столиком кафе «Пьер Лоти», Энвер-паша хлопает его по плечу: «Ты упрям, как фракиец, но без твоих траншей в Чанаккале мы бы проиграли за
В стамбульском районе Кадыкёй 19-летняя Айше тайком копит деньги на билет в Анкару, подрабатывая в пекарне дяди. Её сосед, замкнутый студент-архитектор Джем, случайно находит её блокнот с маршрутами и рисунками вокзалов, завалявшийся между пакетом с симитами и старым радиоприёмником. «Ты что, бежать собралась?» — спрашивает он, перебирая исписанные страницы. Вместо ответа Айше выхватывает блокнот и прячет под прилавок, где уже лежит потрёпанный фотоальбом с вырезками о пропавшей матери. Через
Мехмет, сорокапятилетний слесарь с фабрики в квартале Зейтинбурну, каждый вечер застает дочь Айше за перепиской в телефоне вместо уроков. «Тыыын-дыын – это не алгебра, — стучит он костяшками по столу, — завтра учительница опять позвонит». Айше, пряча смартфон под выцветшую скатерть с розами, бросает: «Я Эмиру обед собрала, ты даже хлеб забыл купить». На кухне гудит холодильник 90-х, где на полке лежит полпакета макарон и банка баклажанной икры. По субботам Мехмет чинит соседкам краны за чай и
Представь: старый город, где узкие улочки пахнут пряностями, а над головой вьются чайки. Он — упрямый художник с вечно запачканными краской руками, она — дочь влиятельного торговца, запертая в золотой клетке семейных ожиданий. Их пути пересеклись случайно — он рисовал граффити на стене её дома, а она высунулась из окна, чтобы крикнуть что-то злое… но вдруг засмеялась. И всё завертелось: тайные встречи на крышах, записки, спрятанные в трещинах камней, попытки обмануть бдительных родственников.
Знаешь, как иногда кажется, что прошлое давно похоронено? А вот Йылдыз, видимо, не думала, что спустя кучу лет Фарьял вынырнет из ниоткуда. Тот самый, с которым когда-то гуляла под луной, а теперь — бац! — и снова в её жизни. Сердце-то наверняка ёкнуло, как в пятнадцать лет... А вот Атеш с Су теперь влипли в историю — их шикарные половинки внезапно стали словно чужие. То ли любовь кончилась, то ли статусы в соцсетях перевесили... Кто их разберёт. А самое жёсткое — семейка Эргювен, эти «сливки
Представляешь, Стамбул начала 70-х, жара, политический кипяток — и две женщины, будто из параллельных миров. Зелиха — студентка, замужем за этим Муратом, вечным бунтарем с горящими глазами. Ну знаешь таких — всё о «высоких идеалах», а жизнь-то тем временем катится под откос. В итоге бегут куда глаза глядят, а потом бац — и она уже вдова, одна с пулей в сердце и ребёнком внутри. А Кадер… Сирота из глухой анатолийской деревушки, жизнь — как выживание на обочине. И вот эти две вселенные
Знаешь, иногда история преподносит такие сюжеты, что дух захватывает — и не от восторга. Вот, например, 1944 год. Сталинский приказ, тысячи турок-месхетинцев... Их же с родной земли буквально выкорчевали! Представь: обычные семьи, может, за столом ужинали или детей укладывали спать — а тут врываются, крики, приказы. Собрали — и всё, конвой, товарняки. Эти вагоны... Боже, наверное, даже скотину так не перевозят. Теснота, холод, страх — куда их везут? За что? Они ж не цифры в отчетах, а живые
Десять лет за решеткой — и вот Кенан снова здесь, в Атмаджадерси. А будто и не уезжал... Только квартал уже не тот. И люди не те. Даже воздух какой-то горький, как зола. Дочь Ягмур — сбежала, даже записки не оставила. Пишут, что где-то на западе новую жизнь строит. А сын? Аднан... Господи, этот парень раньше идеалами дышал, а теперь — будто кто-то совесть из него выдрал с корнем. Говорит цинично, смотрит пусто. Как так вышло-то? Теперь Кенану хоть тресни, а надо семью собирать, как разбитую