Миранда Блэйк, опытный детектив-констебль из Лондона, выделяется своим умением и преданностью работе, благодаря чему она заслужила репутацию одного из наиболее выдающихся офицеров в Великобритании. Работа для неё — не просто занятие, но и страсть, которая часто заставляет её забывать о личной жизни и посвящать себя разгадыванию дел за пределами рабочего времени. Это выбор пути отказа от семейной жизни в угоду профессии. В один прекрасный момент, высшее руководство решает, что Миранда –
Лондон окутан туманом, а Шерлок Холмс снова погружается в лабиринт загадок. Его новое дело обещает быть не только опасным, но и личным, ведь под ударом оказываются близкие друзья. Одновременно его жизнь пересекается с Амелией, решительной американкой, которая прилетела из Нового Света в поисках отца. После таинственного убийства её матери она хочет найти ответы, и ни опасность, ни страх не остановят её. Амелия, привыкшая к прямоте, сталкивается с аналитическим и порой холодным подходом Холмса.
В больнице Святой Марии на переулке Бартоломью хирург Эмили Картер в помятом халате закуривает запасной выход возле мусорных баков. Её прерывает санитар Томми: «В третьей палате — мальчишка с прободением кишки, сестра Марта уже рвёт на себе волосы». В операционной №4 потрескивает лампа, а ассистент доктора Рид, поправляя очки, бормочет: «Где вы *это* научились зашивать? В викторианском морге?». За окном гудит грузовик с углём для котельной, запах йодоформа смешивается с дождём. К полуночи Эмили
Эмили, студентка-архивистка с вечно потрепанным блокнотом в рюкзаке, нашла потрепанный дневник викторианской эпохи между стеллажами библиотеки Биркбек. На странице 43 — рисунок механической птицы с подписью *"Ридли пробудится при звоне колоколов Сент-Мэри"*. За чаем в кафе на Грейт-Рассел-стрит она показала находку Джейкобу, своему соседу-электрику, который чинил её чайник на прошлой неделе. «Ты уверена, что это не мусор из секции списанных учебников?» — усмехнулся он, вытирая пальцы
Знаешь, как это бывает? Вроде собирался жизнь строить, а тебя в армейские сапоги запихивают. Вот эти ребята из 60-х — им вообще не позавидуешь. Восемь чуваков, каждый со своими мечтами: один гитару бросил, другой от невесты оторвался, третий, может, университет прозевал. А вместо этого — казарма, где сержант с лицом, как у кирпичной стены, орёт так, что уши поджимаются. Первые дни — чистый ад: грязь, крики, отжимания до потери пульса. Ты вообще представляешь подъём в пять утра под грохот ведра
Представляете этого парня — Уильяма Гарроу? Ну, адвокат, но не из тех скучных, в париках. Этот чувак будто родился с кляпом в зубах и горящими глазами. Пробивал стены ради правды, даже если весь мир орал: «Да брось, невозможно!» А ему всё равно. Его фишка — «Невиновен, пока не вломили доказательствами по голове». И ведь работало! В Олд-Бейли он вытаскивал людей из петли, как фокусник кроликов из шляпы. Иногда кажется, он видел несправедливость насквозь — как рентген для лжи. А его наставник
Знаешь, есть один сериал, про который я до сих пор иногда вспоминаю — ну, тот самый, где врачи в белых халатах не просто спасают жизни, а сами постоянно влипают в такие истории, что хоть святых выноси. Помнишь эти мрачные коридоры больницы, которые будто дышат своими секретами? Как же там атмосферно было! То ли освещение такое гнетущее, то ли сценаристы специально нагнетали, но у меня каждый раз мурашки по спине, когда вспоминаю сцену с лифтом… брр. А эти диалоги! Персонажи говорили так, словно