Чужестранец (1946)

Джонатан Харт, бывший санитар с тиками левой руки от взрывов под Лейте, таскал ящики с болтами на фабрике «Грейсон Индастриз» в Детройте. По четвергам, после смены, он пил кофе с Луиджи Манчини — кривым механиком, который чинил грузовики в гараже за углом и вечно пах бензином. В дождь 12 октября, когда Джонатан копался в ржавом ящике с инструментами у завода, к нему подошел мужчина в плаще с воротником до бровей: «Твоя сестра… она не упала с моста. Ее столкнули». В кармане незнакомца торчал обгоревший конверт с маркой 1943 года и адресом полевого госпиталя под Берлином.

Луиджи нашел в гараже под сиденьем своего «Форда» записку с координатами заброшенной угольной шахты за городом. «Тут пахнет не углем, — он провел пальцем по зеленой жидкости на стене, — пахнет, как в медбатальоне, когда ампутировали ноги Соренсену». В шахте они нашли комнату с рваными кабелями, экранами в статических помехах и пустыми пробирками, помеченными «Грейвс-13». Доктор Элис Грейвс, женщина в разорванном лабораторном халате, встретила их у выхода: «Они вшивали нам в мозг провода, чтобы мы не боялись. Ты тоже часть протокола, Джонатан». Луиджи выхватил гаечный ключ, когда заскрипела дверь лифта — в проеме стоял начальник фабрики, мистер Грейсон, с револьвером в руке, закапанным маслом от конвейера.