Сцена свободна для Марики (1958)

В Дюссельдорфе, на Болкерштрассе, 27-летняя Марика Фогт кроит бархатное платье для жены бургомистра в ателье «Шнайдерей Хоффман». Хозяин, толстый Херман Хоффман, стучит костяшками по стойке: «Опоздала на 12 минут. Снова театр? Ты думаешь, иголки сами бегать будут?» Марика молчит, закусывает нижнюю губу. Вечером, в народной школе на Крампвинкель, она репетирует роль Нины из «Чайки» с самодеятельными актерами. Ее подруга Лотте, продавщица из пекарни «Гольдброт», приносит кофе в термосе и пирожки с вишней. «Ты вчера на сцене… как будто светилась изнутри», — шепчет Лотте, вытирая крошки с бархатного кресла в зале.

Отец Марики, Отто, бывший шахтер с хриплым кашлем, разбивает яйцо на сковороду: «Театр — это воздух. А моя пенсия — 340 марок». После ночной репетиции Марика крадет из ателье обрезки шелка для костюма. Режиссер Антон Берг, пахнущий коньяком и гуталином, хватает ее за запястье: «Твоя Нина — как мокрая спичка. Зажгись!» На премьере, когда прожектор слепит глаза, она забывает текст. В зале кашляет Отто. Марика срывает с себя парик, кричит: «Я не хочу быть вашей чайкой!» — и зал встает. Утром Лотте мажет ей синяк под глазом тушью: «Хоффман уволил. Но в «Рейнише пост» написали: «Открытие сезона».