Дюнкерк (1958)

Томас, молодой санитар с облупленными краской ножницами на поясе, ползком добирается до дюн, где прячется Гарри — пулеметчик с перебинтованной головой. «Эти швы держатся?» — Томас тычет в грязную повязку. «Лучше, чем твоё лицо», — хрипит Гарри, разминая замёрзшие пальцы над жестяной кружкой чая. На пляже за спинами — баржа с пробитым бортом, в воде мелькают каски, солдатские сапоги. Женщина в платке, Мэгги, тащит ведро с углём к походной кухне, ругает матроса, который пытается стащить картошку: «Отстань, пока лопатой не съездила!»

В порту Ливерпуля Эдди, рыбак с потрескавшимися ладонями, спорит с женой у причала: «*Мэри-Энн* выдержит, я ж её китовым жиром промазал». Она суёт ему в картин бутерброд с солониной — последний из кладовки. На палубе его сын, Джимми, 15 лет, чинит сеть, украдкой глотая слёзы. В госпитале Кале медсестра Клара, перемазанная йодом, отрывает от платья коросты засохшей крови: «Если спросят — я в подвале», — шепчет санитару, пряча под стол бутылку джина. Час спустя она перевязывает французского лейтенанта, который бормочет сквозь жар: «*Où est mon fusil?..*» — «Тише», — отвечает она, не зная языка.