Моабитская тетрадь (1968)

В сырой камере Моабитской тюрьмы Муса, коренастый мужчина с проседью в чёрных волосах, царапает на клочках обёрточной бумаги строчки по-татарски. За стеной — гул берлинских трамваев, внутри — запах плесени и перекиси от попыток дезинфекции. Надзиратель Шульце, щурясь сквозь толстые линзы, бросает в щель две картофелины: *"Ваши стишки фюреру не понравятся, Джалиль"*. По ночам заключённые передают друг другу свёртки через вентиляцию — Ахмет Симаев, бывший учитель, прячет их в подкладку робы, шепча: *"У моего Алихана день рождения через неделю… если доживём"*.

В феврале 1944-го Муса зашивает исписанные листы в подол куртки бельгийца Жильбера, осуждённого за кражу муки. *"Ты же говорил, у тебя сестра в Брюсселе… — хрипит он, суя свёрток. — В Казань, слышишь? Через посольство"*. Через месяц после расстрела во дворе тюрьмы охранник находит в кармане Гайнана Курмаша половинку карандаша и обгоревший лист с рифмованными строчками — бросает в печь, не разобрав букв. Следующей весной узник-поляк, чиня водопровод, обнаруживает за трубой спрятанную тетрадь: обложка прожжена, страницы пахнут щёлоком и табачным дымом.