Сицилийский клан (1969)

В Палермо старый Винченцо Сальваторе каждое утро начинал с эспрессо и сводок от своих людей. Его сыновья, Марко в кожаном пальто и Лука в потертом пиджаке, спорили в доках, пока грузчики таскали ящики с оливковым маслом. «Ты везешь героин в детских игрушках, как крыса!» — Лука плевал на землю, поправляя кепку. Марко смеялся, закуривая «Галуазу»: «Французы платят втрое. Папа это поймет». По четвергам семья собиралась на вилле у подножия Этны — дымящаяся паста с сардинами, Карла, младшая дочь, подавала вино, а Винченцо молча ковырял вилкой в тарелке.

В Марселе Марко встречался с корсиканцами в портовых барах, пахнущих рыбой и мазутом. «Ваш отец — динозавр, — шептал ему Пьер с шрамом на щеке, — через месяц каналы будут мои». Тем временем Карла втиралась в доверие к Жану, агенту в помятом пальто, который «случайно» оказался рядом на рынке Нотр-Дам-де-ла-Гард. «Вы пахнете лимоном, а не духами», — усмехался он, разглядывая ее корзинку с лимонами. Когда Лука подложил взрывчатку в машину брата, Винченцо нашел в кармане трупа записку: «Семья или Франция. Выбирай». Он сжег ее в пепельнице, наблюдая, как пепел смешивается с оливковой косточкой.