Хира (1973)

Арджун, 19 лет, таскает кирпичи на стройке в переулках старого Вриндавана. Его сестра Мира, 16, вяжет гирлянды из маргариток для паломников у храма Кришны. По вечерам они делятся рисом с куркумой и обсуждают побег в Бомбей. «Соседи говорят, там платят 10 рупий за день в порту», — Арджун ломает сухарик на ржавом столе. Мира молчит, разглаживая складки на дедовом сари, прожжённом углём от очага. Утром в чайной лавке под треск радиоприёмника хозяин Шекхар суёт парню адрес конторы: «Скажешь, от меня. Только смотри, босиком по битому стеклу не ходи».

Мира тем временем выменивает у торговца специями серебряный браслет на копилку с монетами — билет на поезд прячет под тюфяком. В Бомбее она шьёт блузки в мастерской за вокзалом Виктория, где вентилятор гудит, как раненый слон. Хозяин Джавед тычет пальцем в кривой шов: «Ещё раз — и вернёшься в свою деревню коровам хвосты крутить!» По ночам в трущобах Дхарави Мира пишет брату письма углём на обрывках газет, но не знает, куда их слать. Арджун, содрав ладони на разгрузке хлопка, слушает, как докеры спорят о забастовке: «Если не 15 рупий — сожгём контору. Решено». В кармане у него смятая фотка: Мира у колодца, треснутая ступня божества в пыли.