Аппассионата (1974)

Лучия, в потёртом платье с запахом солёной рыбы, пробирается между ящиками на неаполитанском рынке. Отец, Джузеппе, хрипит: «Хватит с этими скрипками! Клаудио с причала два лиры за корзину даст — вот твоя музыка». Она прячет смычок под прилавком, убегает к полуразрушенной церкви Сан-Лоренцо, где Карло ждёт с потрёпанными нотами. «Маэстро Антонио вчера опять спрашивал, когда ты сыграешь ему *Каприс* Паганини», — бормочет он, вытирая чернильные пятна с пальцев. После третьей попытки Лучия соглашается. Старый музыкант, поправляя пенсне, бросает в конце: «Милан. Консерватория. Или сгниешь здесь, как твоя мать».

В общежитии на via Solferino она спит под гудки трамваев, доедая вчерашнюю пиццу. Марта, соседка-пианистка с обожжёнными от курения пальцами, смеётся: «Здесь либо ломаешься, либо играешь на похоронах конкурентов». На уроке маэстро Риккардо бьёт палкой по пюпитру: «Сентименты — для уличных шарманок! Твой *штрих* — как у пьяного моряка!». Лучия возвращается в Неаполь на Пасху; Джузепте молчит, разбивая яйца в тесто. Карло, теперь с усами и пропахший бензином (купил мопед), цепляет её за локоть: «Останься. Или я хоть в Милан поеду?». На финальном концерте, глядя в слепые окна ложи, она затягивает фермату в *Аппассионате* — за кулисами Марта шепчет: «Смотри, старик Антонио плачет… а твой отец ушёл, не дождавшись».