Мой любимый клоун (1987)

Петя, щурясь от солнца, бежит через парк, обходит треснувшую вазу с астрами у входа в цирк-шапито. В раздевалке за кумачовым занавесом клоун Смешилкин чинит поношенные ботинки суперклеем, пахнущим ацетоном. «Опять Витька мой грим раскидал?» — бормочет он, находя за ящиком с реквизитом расплющенную тюбик краски «Киноварь». Петя, достав из рюкзака смятый бутерброд с докторской колбасой, делится: «Мама говорит, цирк — это ненадолго. После седьмого класса — в ПТУ». Смешилкин хлопает его по плечу, оставляя белое пятно от рисовой пудры: «Зато сейчас ты можешь заставить смеяться старушку из третьего ряда. Видал, как она вчера фантики в сумочку собирала?»

На репетиции номера с огненными кольцами Петя роняет факел, поджигая край ковра. «Не страшно, — Смешилкин тушит пламя газировкой «Буратино», — в сорок пятом у меня и не такое горело». Вечером за шатким столом в коммуналке отец, Игорь Николаевич, стучит костяшками пальцев по чертежу турбины: «Циркачи — как дети. В шестьдесят лет пенсию просить?» Петя, рисуя на клочке кальки клоунскую шляпу, слышит за стеной соседский радиоприёмник: диктор объявляет выступление ансамбля «Самоцветы». Завтра — премьера. В гримёрке, пока Смешилкин приклеивает накладной нос, Петя примеряет рыжий парик. Из-под двери тянет сквозняком, пахнет жареными пирожками из буфета и конюшней.