Наша семидневная война (1988)

Сатору, затянув шнурки потёртых кед, подбрасывает камешек в ржавую банку из-под колы. «Нанами, хватит возиться с палаткой — через час стемнеет», — кричит он, разглядывая трещины на стенах заброшенной ткацкой фабрики. Рядом Акира, обмотав шею шарфом с вышитой ящерицей, пытается разжечь костёр из обломков деревянных ящиков. «Ты уверен, что старик Огава не вычислит нас здесь?» — бормочет он, чиркая зажигалкой о бетонный пол. Натами вытаскивает из рюкзака смятые упаковки рамэна и консервы с тунцом, ставя их рядом с гитарой, обклеенной наклейками панк-групп.

На третий день к воротам фабрики подъезжает полицейская машина — учитель Огава в мятом костюме тычет пальцем в зарешеченное окно: «Вы позорите школу! Ваши родители в истерике!». Сатору, прячась за штабелем пустых бочек, шепчет Юкико, которая рисует углём на стене карикатуру на директора: «Пусть воют. Мы же договорились — семь дней без их правил». Ночью, когда Рёта засыпает, укутавшись в куртку с нашивкой «NO FUTURE», Кэйко находит в углу цеха старую радиолу и ставит кассету с записью шума океана. «Послезавтра вернёмся?» — спрашивает она, поправляя очки, заляпанные сажей. Сатору молчит, глядя, как дым от костра сливается с лунным светом.