Жизнь и больше ничего (1989)

Люк, худой парень в выцветшей рубашке, моет полы в кафе *La Rouille* после закрытия. За окном — промозглый мартовский дождь над Руаном. Хозяйка Мари-Клод кричит из кухни: *«Не забудь вынести мусор, а то крысы опять устроят цирк»*. Он кивает, вытирая ладонью пот со лба. В углу зала сидит Элен, студентка-медик, рисует углём на салфетке скелет руки. *«Ты когда-нибудь видел настоящие кости?»* — спрашивает она, не отрываясь от рисунка. Люк пожимает плечами, достаёт из кармана смятый конверт — письмо от отца из Алжира, где тот пишет о каменной стене, которую никак не может достроить.

Через три дня Элен приводит Люка в подвал больницы, показывает заспиртованный эмбрион в банке. *«Мой дед умер здесь, на третьей койке»*, — говорит она, тыча пальцем в треснувшую плитку. Люк молчит, разглядывая желтоватую жидкость. Потом они идут к нему в комнату над авторемонтом — пахнет бензином и жареным луком. На столе валяется ключ от почтового ящика, который Люк нашёл в кармане чужого пальто. Элен берёт его, крутит в пальцах: *«Может, там деньги? Или чьи-то фотографии?»*. За стеной сосед Марсель стучит молотком по радиатору, ругается на диалекте, который Люк до сих пор не понимает.