Клуб радости и удачи (1993)

В старом доме на улице Винсент-стрит в Сан-Франциско четыре женщины каждую среду собираются за столом с треснувшим чайником и пластиковыми стульями. Линдо Цзян, в синем халате с выцветшими пионами, раздает фишки маджонга, ворча: "Ты, Вейверли, снова опаздываешь — у тебя лицо как у кислого лимона". Ее дочь, 24-летняя Вейверли, чемпионка по шахматам в подростковости, ковыряет вилкой жареную капусту: "Мам, я не твоя пешка. Перестань сравнивать меня с девчонкой Ли из прачечной". На кухне Ань-мей Хсу режет утку на липкой разделочной доске, вспоминая, как в Шанхае 1943 года ее мать отдала последние серебряные серьги за миску риса. Ее дочь Роуз, в розовом свитере с катышками, шепчет сестре: "Тед хочет развода. Скажи маме, что я не трус — просто устала".

В подвале кафе "Золотой дракон" Джойс Чен, младшая из дочерей, красит ногти черным лаком, пока ее мать Ингрид развешивает на веревке мокрое белье. "Ты думаешь, твой бойфренд-музыкант женится? — кричит Ингрид через окно. — Он даже носки свои не стирает!" Джойс швыряет тюбик в стену, оставляя жирное пятно на обоях с драконами. Тем временем Лена Сент-Клер, в офисе с видом на мост Золотые Ворота, рисует в блокноте план квартиры — муж запретил переставлять мебель. "Гарольд, — говорит она в телефонную трубку, — если диван останется у окна, я выброшу твою коллекцию галстуков". В углу экрана мелькает фотография ее покойной матери Суйюань, улыбающейся в оправе с потрескавшимся лаком.