Носферату (2023)

Томас Хаттер, агент по недвидвижимости из припортового Висбурга, каждое утро протирает потёртые медные ручки своего канцеляра. В третьем письме от графа Орлока чернильная подпись размазалась, будто автор торопился уйти до рассвета. «Две тысячи крон за старый дом на Рыбацкой? — Эллен, его жена, мнёт в руках кружевной воротник. — Ты видел, как пахнет конверт? Словно мокрые камни из колодца». На причале, куда Томас везёт договор, грузчики в потных жилетах сгружают ящики с балтийской глиной — капитан *Деметра* бормочет о мертвецах в трюме, но ему несут четверть пива, чтобы заткнулся.

Эллен просыпается от скрипа половиц в 3:17 — тень за занавеской шевелит пальцами, как пауки по штукатурке. Утром аптекарь отказывается продавать ей белладонну: «Для крыс, говорите? Тогда берите мышьяк». В ратуше регистратор, чихая в платок с бурыми пятнами, тычет в строку контракта: «Здесь… тут про «вечное право владения». Вы это читали, герр Хаттер?» Когда доктор Штольц разрезает фурункул на шее у соседского мальчишки, гной пахнет, как морской ветер из открытого иллюминатора. «Он приходит, когда я зажигаю лампу, — шепчет Эллен сестре за штопкой дырки на чулке. — Говорит, ненавидит шум церковных колоколов».