Сумасшествие (2019)

Анупама, в синей хлопковой рубашке с пятном от кофе на рукаве, каждое утро протирала пыль с рамки, где лежала ее пропавшая сережка. Ее муж Аджай, архитектор из района Бандра, три недели рисовал на стенах спальни иероглифы углем, утверждая, что «они помогут дому дышать». В офисе на набережной Марин Драйв она получала смс: «Купи банановых чипсов. Он их любит» — но «он» означал воображаемого попугая, о котором Аджай заговорил после ремонта. «Ты же знаешь, Митху умер в детстве», — говорила она, разбивая яйцо на сковороде. Он молча макал тост в желток, оставляя крошки на чертежах моста, который должен был сдать к четвергу.

В пятницу соседка Мринали, пахнущая камфорой, принесла кхир и спросила: «Почему он копается в мусорном баке?» Аджай вытащил ржавый велосипедный звонок, крича: «Это из школы в Пуне!» Когда Анупама нашла в шкафу старые рецепты с пометкой «для Ниранджана», она позвонила доктору Шетти, чей номер взяла из блокнота с обложкой из кожи кобры. В кафе «Малабар» мужчина в очках с зелеными стеклами положил перед ней ключ от квартиры в Чорбазаре: «Он не строил мосты. Он их взрывал». На следующий день Аджай принес домой щенка, назвав его тем же именем, что и покойный брат Анупамы.