Когда мы восстанем (1 сезон)

В старом гараже Сан-Франциско, где пахло ржавыми гвоздями и краской, Ричард Ларкин складывал самодельные плакаты с надписью *"Невидимость убивает"*. Его соседка Сисилия Мендоса, медсестра с татуировкой розы на запястье, спорила с ним о маршруте марша: «Ты хочешь идти мимо участка? Они снова начнут стрелять резиновыми пулями». В баре *«Красный фонарь»* Кен Йошида, бросивший учебу в Беркли, раздавал листовки рабочим доков. «Ты думаешь, они нас услышат?» — спросил парень в кожаной куртке. «Не услышат — заставим», — бросил Кен, поправляя очки. Вечером в квартире над прачечной Сисилия перевязывала рану на лбу Ричарда после стычки с полицией, пока он бормотал: «Нам нужен врач в группу. Иначе следующая демонстрация станет похоронами».

1985 год. В подвале церкви на Фелл-стрит Сисилия ставила капельницы больным СПИДом, игнорируя угрозы священника. «Это не статистика, Джимми, — говорила она умирающему другу, втирая ему в ладонь лосьон. — Ты — человек». Кен, теперь юрист, сутками пробивал доступ к экспериментальным препаратам, оставляя на автоответчике жене: «Извини, снова задержусь». Ричард, поседевший и с тростью, ворчал на собрании: «Вы торгуетесь с системой, как базарные старухи!» — «А ты все тот же идиот с гаража», — огрызнулся Кен. Когда Сисилия нашла на кровати Джимми табличку с его именем и датами жизни, она разбила кулаком зеркало в кабинете мэра. Позже, в 1997-м, стоя у здания суда с листком о легализации браков, Ричард сказал: «Мы выиграли битву. Но война…» — и замолчал, глядя на слезы Кена.