Вирайя (2023)

Рави, 23 года, чинил мопед у входа в обшарпанную хрущёвку в Мумбаи, когда услышал крики с крыши. Его сестра Амиша, 17, в школьной форме с потёртыми локтями, махала тетрадью: «Мама опять звонила с завода — говорят, вечером будут задерживать зарплату». На кухне в кастрюле под крышкой киснул дал, а из соседней квартиры доносился запах пережаренного карри. Рави вытер руки о рваные джинсы: «Если я сегодня опоздаю на смену, босс вычтет полдня. Скажи ей… ничего не говори». В автобусе №47, где кондиционер сломался ещё в прошлый сезон дождей, он заметил старика в грязной шафрановой одежде — тот шептал что-то про «красный дым у храма Кали», пока кондуктор не вытолкал его на остановке у рынка Crawford.

Через три дня Амиша, пряча под кроватью коробку с дедовскими письмами на хинди 1940-х годов, нашла карту с меткой возле заброшенной фабрики Durgapur. «Ты снова не спал? Смотри не загни там, как папа», — бросила она, когда Рави в 4 утра пробирался через забор с колючкой. В подземном тоннеле, заваленном ржавыми шестерёнками, они столкнулись с Викрамом — инженером-невропатологом, который собирал устройство из списанных деталей МРТ и медных проводов. «Это не генератор, — он показал на экран с мерцающими точками, — они дышат. Скоро их будет больше, чем крыс в трущобах». Когда полиция ворвалась в лабораторию, взорвав бочки с краской у входа, Амиша успела выхватить чип из паяльника — сейчас он лежит у неё под браслетом «Я ♥ Мумбаи», купленным за 10 рупий у попрошайки на Marine Drive.