В моей шкуре (2022)

Лена Шульц, медсестра из Берлина, каждое утро протирала спиртом швы на запястье — тонкие, как паутина. Они появлялись после ночных пробежек по парку Тиргартен, о которых она не помнила. В автобусе №245, воняющем сыростью, соседка-пенсионерка тыкала в нее газетой: *"Опять нашли того бездомного у реки… Весь в таких же царапинах"*. В раздевалке больницы Йонас, хирург с обгоревшими пальцами, нарочно уронил ее чашку: *"Ты не видела свой журнал с анализами? Там… кое-что интересное"*. В графе "группа крови" стояло "N/A", а под столом лежал конверт с фотографиями ее спальни — все снято через окно, засыпанное грязным снегом.

За углом аптеки, где Лена покупала бинты, ее ждала Катя — девушка в рваном плаще, утверждавшая, что они соседи по "пятой палате". *"Ты не помнишь, потому что они стирают память. Лаборатория под станцией… Там наши имена на табличках"*. В подвале, пахнущем формалином, Лена нашла камеры с жидким азотом и дневник с датами: 12.03.1999, 12.03.2011, 12.03.2023. Йонас, разбивая ампулы об пол, кричал: *"Ты же сама согласилась! Три тела — один разум. Они просто хотят вернуть тебя обратно"*. На мониторе мигала запись — Лена, лет семи, режет ножницами кожу на ладони, а за стеклом сидят двое: мужчина в очках и женщина, похожая на Катю.