Мой родной призрак (2022)

12-летняя Лейла переезжает с семьей в обшарпанный дом на окраине Вермонта. Ее мать, Эллис, сутками красит стены кухни в «морскую пену», а отец, Марк, заперт в кабинете с ноутбуком и кричит в Zoom: «Стив, это не deadline, это самоубийство!». Младший брат Оливер снимает тиктоки про «жизнь в домике привидений», наступая на скрипучую лестницу. В подвале, меж коробок с фарфоровыми слониками и вонью плесени, Лейла находит потрепанный дневник Мэйзи — девочки, исчезнувшей в 1953-м. Призрак в платье с рюшами материализуется у стиральной машины: «Ты же меня видишь? — Мэйзи тычет пальцем в замурованное окно. — Тогда раскопай дуб у забора. Там Элзи, моя кукла, она все знает про…». Фраза обрывается, как помехи в рации.

Расследуя, Лейла тащит Оливера в библиотеку, где седой мистер Кларк, жуя ирис, бубнит: «Мэйзи? Да она с циркачами сбежала, все об этом говорили». В микрофильме местной газеты — фото ярмарочной карусели: в толпе мелькает девочка с куклой в кружевном платье. «Хей, это ж наш дуб! — Оливер увеличивает снимок, пачкая экран кетчупом от хот-дога. — Смотри, на ветке что-то висит». Ночью они роют яму под корнями, находя жестяную коробку с письмом: «Беатрис, прости, я не хотела…». За спиной Лейлы скрипит качелька — Мэйзи машет рукой, растворяясь в лунном свете. Оливер щелкает выключателем: «Эй, призрак-вуман, мы же не…». Тишина. Только на столе дневник Мэйзи открывается на чистой странице, где проявляются новые строки.