Красные пророчества (2021)

В промозглой московской пятиэтажке на Таганской, Игорь Семёнов, бывший архивист ФСБ с шрамом над бровью, копался в коробке с бумагами покойного деда. На дне — потёртый дневник 1916 года с чертежами машин, напоминающих спутники, и записью: *«Когда две крови смешаются у старого дуба, земля содрогнётся от крика железа»*. В тот же день в Бруклине, в забитом пачками газет подвале, журналистка Эмили Картер нашла в письмах отца-дипломата фото 1982 года: советские учёные в Дубне держат медный цилиндр с теми же символами, что в дневнике Игоря. «Ты вообще спать будешь?» — крикнул сосед через стену, пока Игорь сканировал страницы на древний ноутбук. Эмили, разбирая архив, наткнулась на упоминание Семёнова в рассекреченной переписке — через три дня она уже стучала в его дверь с бутылкой дешёвого виски.

В заброшенном цеху под Звенигородом, где пахло мазутом и мокрым бетоном, они нашли ржавую установку — копию чертежей из дневника. Местный старик-охранник пробурчал: *«Тут в 70-х немцев из ГДР возили, кричали про „Zeitmaschine“…»*. Пока Эмили возилась с камерой, Игорь заметил следы свежей сварки. Внезапно погас свет — кто-то вырубил щиток. Через неделю в Нью-Йорке куратор Эмили, Том, выпал из окна офиса после звонка с фразой: *«Передай русской, Орлов жив»*. В Питере на набережной Мойки Игоря ждала седая женщина в платке: *«Твой дед ошибся — дуб срубили в 41-м, но корни остались»*. Эмили, слушая запись их разговора, разобрала на фоне гудки поездов — как в тоннеле под Пентагоном, где её отец исчез в 1993-м.