Мона и Мари (2021)

Мона, медсестра в берлинской клинике «Шарите», каждое утро забегает в кафе на углу Лихтенштейнштрассе, заказывает двойной эспрессо и сдобу с маком. Там она сталкивается с Мари, которая выгуливает старую таксу Грету и вечно спорит с бариста из-за веганского молока. «Ты опять в ночную смену?» — бросает Мари, разглядывая синяки под глазами Моны. Их разговоры сначала сводятся к бытовым мелочам: Мари жалуется на шумных соседей по ателье в Кройцберге, Мона — на пациента, который постоянно рвет капельницы. Однажды Мари замечает на руке Моны следы от ногтей, похожие на царапины, но та резко прячет руку под халат: «Не твое дело».

Через неделю Мари находит в подвале своего дома коробку с дневниками 80-х годов. Там упоминается женщина по имени Ингрид, работавшая в той же клинике. На обороте фотографии — адрес Моны. «Ты знала ее?» — Мари тычет пальцем в пожелтевший снимок. Мона молчит, но вечером пробирается в архив больницы, где сталкивается с Гюнтером, пожилым санитаром. «Ингрид уволили за воровство лекарств», — бормочет он, отворачиваясь. Пока Мари копается в муниципальных записях, Мона обнаруживает в своей квартире конверт с ключом от заброшенной аптеки на Варшауэрштрассе. «Что вы обе скрываете?» — Грета скулит, когда Мари звонит Моне в три часа ночи, перебирая страницы с пометками о экспериментальных препаратах.