Три пинты пива и раввин (2021)

В Брайтонском пабе *The Rusty Tap* каждую среду собираются трое: Саймон, сантехник с вечно заляпанным герметиком пиджаком, Найджел, айтишник, нервно перебирающий костяшки домино вместо телефона, и Мо, владелица цветочной лавки, разводящая руками: «Опять пиво тёплое, Гарри? Слушай, я тебе в бар гвоздики притащу — оживишься». За соседним столиком раввин Лея Коэн, 32 года, в пятничный свитер поверх рубашки, разбирает записи для субботней проповеди. «Саймон, ты в прошлый раз кран в микве так закрутил, что бабушка Ривка чуть хасидский танец не станцевала от восторга», — бросает она, допивая эль. Сюжет закручивается, когда городской совет объявляет о продаже здания синагоги на Гринхилл-Лейн — Лея, роясь в архивах, находит старую расписку 1923 года: «Если заведение закроют, земля переходит… пивоварне Fuller’s?».

Саймон тащит в подвал синагоги гаечные ключи и бутылку виски — «Чтоб мозги размочить», Найджел взламывает муниципальный сайт, ворча: «Тут код безопасности, как у моей бабушкиной микроволновки», а Мо обходит соседей, суя им букеты с листовками: «Купите герань — спасите Б-жий дом». Лея, перекрикивая дрель Саймона, спорит с пивоварами по Zoom: «Ваш предок Исаак Фуллер обещал синагоге вечную аренду за три бочки портера!». В финале они выигрывают суд, но обнаруживают, что документ подписан… несуществующим раввином. «Значит, мы теперь секта?» — хохот Найджела заглушает звон разбитого пабного бокала. На следующее утро Лея, с похмелья, крепит к двери синагоги табличку: «Б-г любит авантюристов. И пивоваров».