Убийство в стране басков. Мадди Эчебан (2019)

В Биаррице, на окраине сырого соснового леса, Мадди Эчебан, 27 лет, в рваной кожаной куртке, натыкается на труп местного рыбака — Хуана Итурбе. На шее жертвы затянута красная бечевка, как для вязки сетей. Рядом валяется пустая бутылка *Irouléguy*, терпкое вино из соседней долины. Мадди, вернувшаяся из Парижа после смерти отца, звонит в жандармерию, но комиссар Арно Дюваль, 45 лет, с щетиной и пятном кофе на рубашке, сразу пресекает её вопросы: «Здесь не ваш парижский *quartier*, мадемуазель. Не лезьте в дела, которых не понимаете». Она замечает, что под ногтем Хуана застрял клочок ткани с вышивкой — узором *lauburu*, баскский крест. В баре *Txoko* старик Иньяки, поправляя берет, бормочет ей вслед: «*Ez dakit ezer*» — «Я ничего не знаю», но глаза бегают к дверям.

На чердаке дома Мадди, между коробками с книгами отца-антрополога, она находит фото 1998 года: группа мужчин у маяка в Сен-Жан-де-Люз, среди них — молодой Хуан и сам Арно. Луиза, подруга детства, работающая в порту, признаётся за рюмкой *patxaran*: «Они тогда что-то утаили… Про девушку из Марселя». Ночью Мадди пробирается на заброшенную овечью ферму — на полу рваный платок с тем же *lauburu*. Её преследует грузовик с потухшими фарами. Утром Арно, разглядывая платок в её руках, хрипло произносит: «Выкопали бы вы своих мертвецов спокойно», но в кармане его плаща она позже находит билет на паром до Испании — на завтра, 18:00. В порту, прячась за бочками с анчоусами, она слышит, как Иньяки шипит кому-то в телефон: «*Hobe zenuke ez jakitea*» — «Лучше бы тебе не знать».