Сальваторе Джулиано (1961)

Сальваторе, в засаленной кожаной куртке, сидел на камне у подножия Монте-Куко, разминая в пальцах крошки лепешки. Гаспаре Пишотта, щурясь от солнца, бросил окурок в пыль: «Полиция в Монтелепре опять вывесила твой портрет у фонтана. За голову дают два миллиона». Джулиано усмехнулся, доставая из кармана смятое письмо — просьбу о помощи от вдовы из Партинико, чьего мужа забрали карабинеры. «Завтра возьмем мельницу возле Корлеоне, — сказал он, поправляя ствол «Стена» за поясом. — Муку раздадим. Пусть помнят, кто здесь хлеб режет».

В мае 1947-го, когда в деревне Джибельи ветер гнал по улицам обрывки плакатов с лицом Сальваторе, в доме донны Кармелы собрались шестеро. Мариа, младшая сестра Гаспаре, разливала вино в глиняные кружки. «Римские свиньи хотят, чтобы мы лизали их сапоги, — процедил Пишотта, чистя ногти ножом. — Пора кончать эту комедию». На рассвете у Портеллы-делла-Джинестры грохнули выстрелы. Потом, среди смоковниц, Сальваторе нашел тело мальчика с дырой в груди — пуля прошла навылет через медальон Мадонны. «Это не наши...», — начал Гаспаре, но Джулиано уже шагал прочь, сжимая в кулаке окровавленный свинец.