Большая голубая дорога (1957)

Сальваторе, рыбацкий старшина с обветренным лицом, каждое утро чинил сети на каменистом пляже острова Липара. Его жена Мария, заворачивая в газету жареные сардины, бросала через порог: "Если опять вернешься с пустыми ящиками, дети будут есть хлеб с оливковым маслом". В трюме "Святой Клары" пахло гниющими водорослями и ржавыми якорями — после запрета на лов тунца команда тайком выменивала у греческих контрабандистов ящики дешевых сигарет. Когда кредиторы из Мессины забрали мотор лодки, Сальваторе сел на ночной паром в Неаполь, спрятав за пазуху консервы из скумбрии.

Маршрут пролегал через доки Марселя, где бельгиец Анри наливал экипажу вино в жестяные кружки, требуя за это перевезти три мешка соли в Гамбург. В портовом трактире под коптящей лампой Лука, югославский кочегар, хрипел: "Завтра в Дубровнике ищешь человека в синей кепке — скажешь, что я прислал". Работа на судоремонтной верфи длилась две недели — руки Сальваторе покрылись черными трещинами от мазута. Возвращаясь домой с пачкой франков, завернутых в газету *Il Messaggero*, он нашел Марию за штопором дыр в свитере младшего сына. "Ты пахнешь соляркой и чужим потом", — сказала она, не поднимая глаз, разглаживая ладонью помятый лист с цифрами долгов.