Кровь Триединства (1 сезон)

Эйла выковыривала артефакт из трещины в кузнице, пока брат Кирх рубил капусту на крыльце. Обожженный копотью камень с трезубцем — похож на старые печати из угольных шахт. «Опять хлам тащишь?» — Кирх швырнул кочерыжку в лужу, брызги попали на Эйлины сапоги. Она протерла артефакт подолом — под слоем грязи проступили жилки серебра. Вечером к дому подошел Вейн, старик с перекошенным шрамом вместо левого глаза. «Где взяла?» — его плащ пах полынью. Эйла сглотнула: «В штольне, за свалкой ржавых рельсов». Вейн засмеялся хрипло: «Твоя бабка носила такой же на шее, пока ее не повесили у Мельничных ворот».

Артефакт светился в темноте, как гнилушка. Эйла выцарапала углем символы на стене хлева — треугольник с переплетенными ветвями. Кирх, разбивая лед в корыте, заметил: «Сожгут нас, если увидят». Вейн принес книгу с обгоревшими страницами: «Триединство — не боги. Они спали под землей, пока предки не заковали их в цепи из своей крови». Эйла нашла в тексте знакомые имена — Лорат, Герес, Винал — их выбивали на надгробиях в овраге. Когда люди в масках из конопляной ткани подожгли хлев, Кирх бросил артефакт в колодец. Эйла полезла за ним, царапая руки о ведро: «Ты предал их!» — «Они умерли триста лет назад!» — Кирх вырвал камень, ударил сестру оглоблей. Вейн, спотыкаясь о ячменные лепешки, тащил ее к каменоломням: «Проснутся, если кровь смешается с пеплом...»