Государственный гимн (2023)

Кэйт, семнадцать лет, каждое утро пробирается через переполненный вагон метро Торонто, утыкаясь в учебник по истории. На заброшенном заводе, где они с Алеком и Леной собираются после уроков, пахнет ржавым металлом и старой краской. Алекс, разбирая старую рацию, говорит хриплым шепотом: «Они врут в учебниках, Кэйт. Посмотри на даты. Всё не сходится». Лена молча протягивает им листовку, найденную в кармане отца-чиновника: «Проект "Единство"… Это не договор. Это капитуляция».

Вечером того же дня по всем каналам прерывают трансляцию хоккейного матча. Диктор с каменным лицом зачитывает указ о «добровольном воссоединении». На улицах появляются чужие солдаты в серой форме, без опознавательных знаков. Кэйт видит, как их сосда, мистер Эванс, кричит на двух военных, которые выносят его старый системный блок: «Это частная собственность!». В ответ один из них молча бьет его прикладом по лицу. В ту же ночь Кэйт, Алекс и Лена, прячась в подвале с вырубленным интернетом, слушают, как за стеной чьи- сапоги выбивают стекло витрины булочной. Алекс с силой сжимает гаечный ключ: «Добровольное, да. Теперь у нас есть только это».

Они начинают с малого: рисуют символ распустившегося клена мелом на асфальте, подбрасывают самодельные листовки в почтовые ящики. Их первая серьезная акция — вывести из строя ретранслятор на крыше старого элеватора. Лена, карабкаясь по ржавой лестнице, спотыкается, и из ее рюкзака с грохотом вываливаются кусачки. Часовой внизу поворачивается, луч фонаря скользит по стене в метре от нее. «Держись, — шепчет Кэйт в рацию, прижимаясь к холодному бетону. — Просто держись». После успеха, в укрытии, они дрожащими руками пьют воду из одной бутылки, а Лена, стирая с лица сажу, вдруг говорит: «Папа звонил. Говорил, чтобы я не возвращалась домой».