Все, что мы любим (2024)

Марк Тулли, тридцатишестилетний бармен, каждое утро нарезает лёд и протирает стойку своего заведения "Verge" в Бруклине, пока не включается неоновая вывеска. Его рутина — это запах старого дерева, кислого пива и жжёного кофе из соседней булочной. В один из таких дней к нему подсаживается Алексис, его бывшая, с просьбой присмотреть за её младшим братом, японским художником Кенджи, который приехал на стажировку и «плохо адаптируется». Кенджи, угловатый парень в очках, молча сидит у окна и рисует в блокноте скетчи посетителей. «Он просто посидит тут пару часов, Марк, — говорит Алексис, оставляя на столе смятые двадцатки. — Не делай такое лицо».

Всё меняется, когда Кенджи, не глядя, протягивает Марку набросок: на нём сам Марк, но его усталость в уголках глаз преувеличена до такой степени, что кажется трагической. «Вы пустое место, которое все обходят, — говорит Кенджи, — я за этим пришёл — рисовать тебя». Марк, ворча, разрешает ему приходить, но только после десяти вечера. Так начинаются их ночные сеансы: Кенджи делает наброски под шелест бумаги у стойки регистрации, а Марк разгружает ящики, иногда ворча на слишком личные вопросы. Постепенно Кенджи вовлекает его в процесс: «Держи этот бокал. Нет, не так. Задумайся о том дне, когда ты бросил гитару». Марк неохотно вспоминает детали — запах дешёвого лака на грифe, трещину на медиаторе, — а Кенджи быстро переносит это на бумагу. Их странная работа прерывается, когда в бар заявляется Алексис, требуя прекратить «это цирк», а в ящике стола у Кенджи Марк находит пачку рисунков, где он изображён не просто барменом, а центром целого мира — с гитарой в руках, с летящими вокруг нотами, как птицами.